Другой агент осторожненько потянул дверь на себя — и она
стала отходить, открываться, медленно, беззвучно — петли хорошо смазаны,
щеколды либо нет, либо её не задвинули… Всё!!!
Обширная прихожая пуста. Первым туда влетел маузерист, держа
под прицелом уже внутреннюю дверь, в глубине прихожей. Следом кинулся
Ламорисьер с таким видом, что Бестужев уверился: каким бы неприятным ни был
характер бригадира, трусом его никак нельзя считать. Ксавье… Агент в коричневом
пиджаке…
Настала, по диспозиции, очередь Бестужева — он сам себе
настойчиво её выговорил, хотя его и пытались убедить вообще оставаться на
улице. Чувства были насквозь знакомые: непонятная сторонним смесь азарта и
холодной отрешённости от всего на свете — только обширная прихожая и тяжесть
браунинга в руке.
И острое, прошившее его ощущение, опять-таки необъяснимая
словами смесь щемящей тоски и недоверия. У многих это случается, каждый
пытается описывать свои переживания по-разному, но смысл один — некое
профессиональное шестое чувство, вопиющее, что здесь что-то откровенно не так…
Об этом не любят особенно распространяться, но всякий, кто это ощущение
переживал, останется в убеждении, что подобное предчувствие никогда не
обманывает и относиться к нему нужно со всем вниманием, не боясь показаться
смешным…
Что? Обычная прихожая, ковер, пустая вешалка для шляп,
картинка с парусником на стене, изящные газовые рожки по стенам… но если
освещение в квартире газовое, что делает этот чёрный провод, бегущий вдоль
стены на высоте примерно аршина — нарочитый, словно бы неуместный, ничуть не
похожий на обычную электропроводку?
Выбиваясь из диспозиции, Бестужев сделал шаг влево, заглянул
в пространство меж торцом двери и стеной. И его словно электрическим разрядом
дёрнуло.
Провод заканчивался железным прямоугольником размером с
папиросу — примерно такой же длины, но раза в два пошире. Эта железяка была
присобачена к обитой весёленькими обоями стене — небрежно, на двух здоровенных
винтах, обои вокруг подраны, висят клочьями — никто не думал, что портит стену,
никого такие мелочи не заботили. И аккурат напротив, на торце двери — вторая
такая же пластина. Они более не соприкасаются…
Чихать в таких случаях на то, что будешь выглядеть смешным!
Жизнь дороже конфуза! Ничего ещё толком не соображая, но привыкши верить этому
не раз испытанному звериному предчувствию, Бестужев заорал что есть мочи:
— Назад! Все назад! Вон отсюда!
Агент в коричневом пиджаке уже схватился за ручку внутренней
двери и тянул её на себя… Не раздумывая, Бестужев ринулся вперёд, ухватил за
ворот Ламорисьера и Ксавье, вопя те же самые слова, кинулся назад в прихожую.
Непонятно, откуда и силушка взялась — волочить двух взрослых, отнюдь не
корпулентных мужиков, словно масленичные соломенные чучелки… впрочем, они,
ошарашенные, не сопротивлялись…
Сшибив, вытолкнув на лестницу двух других агентов, с
азартно-отрешенными лицами ринувшихся было в квартиру, Бестужев бомбой вылетел
на лестницу, он орал, не переставая, всё те же нехитрые слова:
— Всем прочь!!!
Одновременно с тугим грохотом его шандарахнула в спину
словно бы невидимая исполинская рука — и он вместе с бригадиром, Ксавье, с теми
двумя агентами, сбившись в некий неописуемый клубок, полетел вперёд помимо
собственного желания, горячий ветер, пахнущий пронзительно кислой гарью,
швырнул людей на дверь противоположной квартиры, грохот залепил уши,
показалось, сорвал с затылка кожу с волосами, оглушил напрочь, они даже боли не
почувствовали, прямо-таки спрессованные взрывом в единое целое, только дыхание
из груди вышибло да соображение пропало на краткое время…
…Слежку за собой Бестужев обнаружил, едва вышел из дома, где
располагалась устроенная трудами Гартунга гарсоньерка. Ну, не в первый же миг,
однако, стоило пройти два десятка шагов, как сознание, натренированное
подобными ситуациями, отметило хвост… И тут же стало ясно, что никакой ошибки
быть не может, не говоря уж о мании преследования…
Вели его двое — средних лет, одетые неброско, определённо
хваткие. Их неплохую выучку Бестужев отметил, отшагавши пару кварталов.
Разумеется, он ничем не показал, что заметил нежданных прилипал, — и
мысленно похвалил себя за то, что из мелочной предосторожности отправился на
встречу с де Шамфором, имея в запасе часа полтора лишнего времени. Не то чтобы
он этого и ждал, просто решил быть готовым к любым случайностям, к любому
обороту дела…
Он даже не пытался с ними играть — поскольку почти не знал
Парижа, зато эти двое, надо полагать, город изучили превосходно. Он
просто-напросто неспешно фланировал по улице с видом праздного гуляки,
отправившегося полюбоваться красотами города, — изучая преследователей.
Чем дальше, тем больше убеждался, что столкнулся с
профессионалами. Порой они делали «челнок» — один оставался сзади, а второй
обгонял и двигался шагов на двадцать впереди Бестужева, иногда по другой
стороне улицы (причем несколько раз они менялись местами). Порой один из них
исчезал из поля зрения совершенно, а потом оказывалось, что он, стервец, всё
это время двигался по параллельной улице, справа или слева. Порой… Одним
словом, в дело был пущен весь набор хитрых ухваток филёров высокой
квалификации, для которых не нашёл бы и слова порицания сам Медников…
Бестужев даже не пытался гадать, кому его преследователи
подчиняются, кто их послал. С равным успехом они могли оказаться французскими
тайными агентами, людьми Гартунга (а впрочем, это, насколько можно судить,
сплошь и рядом одно и то же), боевиками революционного подполья неизвестно
какой партии, а также, если учитывать все варианты — некими конкурентами,
озабоченными телеспектроскопом. В Вене игроков было столько, что они порой едва
ли локтями не сталкивались, чуть ли не штиблеты начищенные друг другу
оттаптывали… почему бы и в Париже не продолжиться этой азартной толчее? Могут
вынырнуть совершенно новые персоны, прежде в гонке не замеченные. Гадать
бессмысленно, одно ясно: это не аматёры, не случайные люди — поднаторевшие в
слежке мастера…
Бестужев довольно долго таскал их за собой, беззаботно бродя
по улицам, надолго останавливаясь, чтобы полюбоваться историческими
достопримечательностями (благо таковых здесь имелось множество) —
старательно показывал, что никуда он не спешит, не проверяется, вообще
представления не имеет, что по пятам таскаются прилипалы. Следовало их
расслабить, насколько возможно, самые опытные агенты в подобных ситуациях
невольно расслабляются чуточку. Без сомнения, они должны прекрасно знать, кто
он такой на самом деле — иначе откуда высококлассная слежка? Но кто сказал, что
жандармский ротмистр обязан посвящать делам двадцать четыре часа в сутки, не
стремится отдохнуть и развлечься? Как-никак вокруг — Париж…
Он глянул на часы — время начинало поджимать. Ну что же…
Пора и отрываться. На суше у него было бы мало шансов — чтобы воспользоваться
проходными дворами, закоулками и прочими удобными местами, город следует
изучить самолично, знания теоретические, по карте, тут не помогут. Однако
бывают случаи, когда чистой воды теория может оказаться как нельзя более
полезной. Достаточно изучить путеводитель и расписание…
