Глава 3
Шантарск и Вена
Как сплошь и рядом случается в нашей жизни, всё произошло
неожиданно. В тот самый момент, когда Бестужев вплотную озаботился
приобретением билета до Шантарска и прочими хлопотами, неизбежно связанными с
отъездом, в его гостиничном номере появился штабс-капитан со значком
Николаевской военной академии.
— Господин ротмистр? Имею поручение доставить вас в
Генеральный штаб по крайне серьёзному вопросу.
Что тут поделаешь? Пришлось снимать партикулярное платье и
надевать военный мундир — кадровому офицеру от подобного приглашения
отказываться как-то не пристало…
Ехали не в экипаже, в автомобиле. Штабс-капитан изо всех сил
старался занимать Бестужева беседой о всевозможных пустяках, не имеющих
никакого отношения к службе. Однако Бестужев, не новичок в своём ремесле, очень
быстро понял, что молодой штабе сам ни малейшего интереса к разговору не
испытывает. Вообще не испытывает ни расположения, ни неприязни: ему
просто-напросто приказали, очевидно, быть во время поездки крайне любезным. И,
что гораздо более интересно, штабс, судя по бросаемым украдкой любопытным
взглядам, совершенно не представляет, зачем везёт жандармского ротмистра в
Генеральный штаб. Учитывая всё это, Бестужев поддерживал светскую беседу,
разумеется, — но формально, из чистой вежливости, как и его собеседник.
В Генеральном штабе он оказался впервые. Длиннейшие
коридоры, высокие потолки… Во всем прочем — обычнейшее военное учреждение, в
котором без лишней спешки идет налаженная работа: деловитые офицеры, стук
пишущих машинок, сразу опознаваемые командированные. Разве что, учитывая
специфику учреждения, на каждом шагу видишь то соответствующие аксельбанты, то
значки Николаевской академии.
Хозяином кабинета, в который его провел штабс-капитан и
после короткого рапорта исчез, как призрак, оказался довольно молодой, никак не
старше сорока, генерал-майор со значком Николаевской академии и полудюжиной
наград, неопровержимо свидетельствовавших, что их обладатель бывал на поле боя,
где проявил себя не худшим образом.
Там же сидели ещё двое. Генерал, судя по императорским
вензелям на погонах, принадлежавший к свите его величества, был гораздо старше
хозяина кабинета, лет этак пятидесяти с лишком, но выглядел бодрым и
жизнерадостным: румяный, плотный и крепенький, как гриб-боровичок, с густой,
короткой, аккуратно расчесанной и благоухающей вежеталем бородкой. Наград на
его безукоризненном кителе красовалось, пожалуй, раза в три больше, чем у
генерал-майора, причем половина иностранные — однако ни одной боевой Бестужев
наметанным глазом среди них не высмотрел. По его первоначальным впечатлениям,
это был типичнейший свитский байбак. Непонятно, зачем им военная форма...
Третьим оказался штатский, средних лет, осанистый, с густой
бородой, напомнившей Бестужеву сибирские купеческие, университетским значком на
сером сюртуке и Анной на шее. Пока что Бестужев не гадал о причинах странного
вызова, предпочитая ждать объяснений, но поневоле отметил одно: компания в
кабинете подобралась какая-то, как бы это выразиться точнее, странноватая. Они
плохо сочетались друг с другом: Генерального штаба генерал-майор, несомненно, с
боевым прошлым, классический свитский тыловой увалень и штатский учёного вида…
— Алексей Воинович? Прошу садиться, — сказал
хозяин кабинета с безукоризненной вежливостью, присущей всем обитателям данного
учреждения. — Вы, кажется, курите? Прошу без церемоний, вот пепельница.
Позвольте представиться: Аверьянов Николай Донатович, можно без чинов. Имею
честь представлять на данном совещании управление второго генерал-квартирмейстера
Главного штаба. Разъяснения, думается, не нужны?
Бестужев понятливо склонил голову. Любой кадровый офицер и
без разъяснений прекрасно знал суть названного управления: специальная служба
Генерального штаба, то есть военная заграничная разведка…
— Свиты Его Величества генерал-адьютант Страхов Виктор
Сергеевич, профессор Бахметов Никифор Иванович, учёный и изобретатель,
крупнейший специалист по электротехнике. Чтобы не томить вас неизвестностью,
Алексей Воинович, а также сберечь полезное время, сразу изложу обстоятельства:
в силу соответствующих решений вы временно откомандированы из Корпуса жандармов
в мое распоряжение. Согласования проведены, соответствующие распоряжения отданы
в письменном виде. Прошу ознакомиться.
Бестужев бегло просмотрел три выложенных перед ним документа
— всё было оформлено надлежащим образом, комар носа не подточит, все
бюрократические каноны соблюдены…
— У вас есть вопросы, ротмистр?
— Как теперь обстоят дела с моим назначением в
Шантарск?
— остаётся в силе, — спокойно ответил Аверьянов. —
Откомандирование ваше, повторяю, временное… — Он едва заметно
улыбнулся. — Позвольте спросить: это назначение вам не по нраву?
— Наоборот, ваше… Николай Донатович, — решительно
сказал Бестужев. — Я сам его добивался в силу… определенных причин.
— Ах, вот как? Ну что же, ротмистр, Сибирь, уж не
посетуйте, подождет. Поскольку весомые соображения требуют вашей поездки в
противоположном направлении: в Австро-Венгрию, в Вену. Высшие государственные
соображения, — добавил генерал веско и крайне серьёзно. — Миссия на
вас будет возложена ответственнейшая, прошу уяснить это с самого начала и
отнестись предельно серьёзно.
Страхов, с невероятно важным, напыщенным (и чуточку глупым)
видом выпрямился в кресле так, словно аршин проглотил. И добавил торжественно:
— Высочайшее указание, ротмистр, понимаете? Его
величество изволит лично наблюдать за проведением… акции.
— Я понял, ваше высокопревосходительство, —
ответил Бестужев с подобающей серьёзностью.
— Разумеется, в Вене мы располагаем и военными агентами
и, как бы поделикатнее выразиться, людьми, действующими далеко не столь
официально, — сказал Аверьянов деловито. — Однако ввиду особой
важности предстоящего было решено ввести в акцию человека совершенно
постороннего, не знакомого с австрийскими специальными службами… Вы что-то
хотите сказать?
— Боюсь, я как раз прекрасно знаком с теми службами, о
коих вы упомянули, — сказал Бестужев. — После истории в Лёвенбурге…
Аверьянов чуть улыбнулся:
— Я во всех подробностях осведомлен о ваших делах в
Лёвенбурге… но для данного случая это как раз и есть благоприятное
обстоятельство. Во-первых, вы известны австрийской тайной полиции не как
человек, работавший против них, а, наоборот, предотвративший злодейское
покушение на императора Франца-Иосифа, что отмечено австрийским орденом,
который я вижу у вас на груди… Во-вторых, вы им прекрасно известны как офицер
Охранного отделения, то есть сугубо политического сыска. Таким образом, если вы
попадете в поле их зрения во время выполнения миссии, какое-то время они будут
считать, что вы занимаетесь своим привычным делом, то есть наблюдением за
революционерами. Далеко не сразу вас свяжут с настоящим делом… Именно эти
мотивы и повлияли на то, что дело поручено именно вам. Как видите, всё
продумано. Или у вас есть возражения?
