Мимо провели Ветрина. Гуров глянул на него мельком и понял, что следователь Сашенька победы не одержала.
Когда он вошел, Сашенька уложила протокол допроса в папку, застегнула ее, открыла сумочку, достала зеркальце и все прочее, что делает женщину такой привлекательной в ее собственных глазах.
– Значит, недолго музыка играла, – сказал Гуров. – Вы хотели дать преступнику бой, а парень занял давно известную позицию: не знаю, не помню, не видел.
– Вы вроде довольны? – Сашенька занималась своим лицом и на Гурова не смотрела.
– Отчасти доволен.
Все орудия производства посыпались в сумочку, щелкнул замочек, Сашенька подняла на Гурова не доведенное до совершенства лицо:
– Как вас понять, Лев Иванович?
– А просто, Александра Петровна, как я сказал, так и понимайте. Что мы в работе застряли – плохо, а что вы свою ошибку увидели и больше, я надеюсь, не повторите, хорошо.
– Какую ошибку? – Сашенька, не опуская лица и глядя прямо на Гурова, заплакала.
Гуров поставил перед ней стакан воды, сел напротив и, повернувшись к окну, начал монолог. Ждал, пока девушка успокоится, и разговаривал сам с собой.
«Девочка, а что, собственно, произошло? Ну, поторопились с задержанием. Виноват-то больше я, потому как за все отвечает старший. И хоть ты и следователь прокуратуры, а работаешь год, а я – двенадцать. Ты красива, в нашей работе это недостаток. У женщин ты вызываешь ревность, мужчины не хотят видеть тебя победительницей. Тебе необходимо убрать косметику, найти свой голос, тональность в разговоре. Ты думаешь, к чему я здесь вертелся, отставлял стул, садился на него? Я проверял, будет ли парень во время допроса видеть твои нейлоновые коленки. Это не пошлость и не мелочь – это профессионализм. Когда нам необходимо беседовать с молодой женщиной, то делает это не Крячко и не я, а либо Боря, либо Светлов. Ведь к чему сводится беседа? К предложению раздеться, обнажиться, сдаться. Мы со Станиславом для молодой женщины неприятны вдвойне. И милиционер, и молодой мужик, буду я перед таким унижаться! Да пусть он удавится на своих доказательствах, а я не знаю, не видела, не помню. А Боря еще пацан, а Светлов вроде как отец. С ними можно и доверительно разговаривать, и пожаловаться, и всплакнуть.
Вот так-то, девочка! Тебе надо определяться. Кто ты для человека на той стороне стола? Сестра, подруга, учительница? Дочь? А почему дочь не может быть для своего отца судьей? Может. Нет – кто спорит? – случается, что по ту сторону такое существо сидит, что ты лишь следователь прокуратуры, и точка. Однако это редко. Практически в каждом что-то есть и для тебя близкое или хотя бы понятное. И это «что-то» необходимо обнаружить, за него ухватиться и тянуть человека вверх, обязательно вверх. Если он всплывет, осознает себя человеком, значит, ты победила».
Сашенька промокнула лицо платочком, выпила воды:
– Почему я такая невезучая, несчастная?
– Сашенька, давай дружить! – Гуров вышел из-за стола, протянул руку. – При третьем лице – официально. А вот так, – он поправил ей волосы, – я буду звать тебя Сашенькой. Идет?
– Договорились. – Сашенька сунула в руку Гурову вялую ладошку.
Он сжал ее и не отпускал. Девушка поняла, крепко пожала ему руку, посмотрела в глаза и сказала:
– Спасибо, Лев Иванович. Ты большой, мудрый змей. А с этим, – она кивнула на дверь, – что будем делать?
– Как обычно. – Гуров пожал плечами. – Работать.
Цена, которую они платят
День начался обычно, сводка о происшествиях за истекшие сутки группе Гурова работы не прибавила. После оперативки он зашел в кабинет Светлова и Крячко, который был копией его собственного, только без знаменитого дивана, взглянул на майора, и тот, заперев свой сейф, деловито сказал:
– Я в картотеку, – и исчез.
Гуров сел на его место, посмотрел в лицо Крячко, свежевыбритое, крепкой лепки, с хитрыми и одновременно умными, внимательными глазами, и спросил:
– Станислав, ты не знаешь, что мы с тобой поделить не можем?
– Знаю, – ответил тот, – и ты, Гуров, знаешь и не прикидывайся, не получается.
Гуров помолчал, улыбнулся, на выпад Крячко не среагировал, смотрел отчужденно.
– Ты прав. – Гуров кивнул. – Потерпи еще немного. У меня к тебе просьба.
– Майор, просить можно друга. – Крячко перемирия принимать не желал. – А мне ты либо приказывай, либо не обращайся.
Но Гуров был тоже не из бумаги и с характером. Ровным, спокойным тоном он повторил:
– У меня к тебе, Станислав, просьба. Ты выслушай, решай – откажешься, дело твое.
– Я откажусь, ты меня удавишь и сошлешь в район. Ну, не ты сам, у тебя руки коротки. Но полковник и генерал к тебе прислушиваются. Так какая же у тебя просьба? – Последнее слово Крячко произнес нараспев.
Гуров передохнул, оскорбили больно. Его считали способным на сведение счетов, да еще руками начальства. Он стерпел, принял решение и, передыхая, лишь затянул с ответом. Крячко, оперативник из настоящих, увидел его борьбу и буркнул:
– Ладно, что у тебя?
– Ветрин, – односложно ответил Гуров. – Я сказал тебе, ищи доказательства, расстарайся. Я сказал неверно. Надо что-то придумать, повернуть его вопрос как-то иначе, другим боком. Да, Станислав, я смалодушничал, лет через пять ты меня поймешь. Парня задержали рано.
Гуров увидел, что капитана Станислава Крячко «достал». Тот включился, становился не просто исполнителем. Его задумчивый взгляд уже не цеплялся за Гурова, оперативник, напрягая память, уходил к истокам всего дела, поднимая оттуда имена и клички, связи, взаимоотношения.
– Хорошо, майор. Я буду стараться.
– Спасибо. – Гуров встал, мелькнула совершенно дурацкая мысль похлопать капитана по плечу. Оценив ее по достоинству, Гуров кивнул и пошел к себе.
Он писал нудные бумаги, некоторые справки надо заполнять печатными буквами, отвечал на никчемные звонки, отослал из кабинета Борю Вакурова.
– Иди к Станиславу, возможно, у него для тебя будет задание.
Вновь зазвонил телефон, Гуров снял трубку, привычно сказал:
– Гуров.
– Гурова беспокоит, – откликнулся голос Риты. – Ты сегодня как?
Вопрос в переводе на русский означал, что жена интересуется, закончит муж работу вовремя или пропадет без вести и будет поддерживать связь с семьей по телефону.
– Кажется, нормально, – ответил Гуров.
– Я благодарна. Мы идем к Зайчиковым на пятилетие. Купи бутылку шампанского и заезжай за мной.
– Слушаюсь, целую.
Только он положил трубку, как телефон вновь зазвонил.
– Гуров. – Он вздохнул.
– Иди к дежурному. И никого не посылай, двигай лично, – сказал Орлов. – Звони с места, потом приезжай, я жду.
