– Действительно, незачем. Вы и так отлично знаете, что
там. Чертеж артиллерийских позиций Новогеоргиевской цитадели.
Кажется, стрелок решился. Он снял оружие с предохранителя,
приготовился нажать на спуск, но электричество, которое весь вечер вело себя
совершенно непредсказуемо, вдруг снова включилось. На складе стало светло, но
тени на ширме исчезли.
Так и не успев выстрелить, человек судорожно втянул воздух.
Нервный разговор между тем продолжался.
– Чертеж чего?
– Вы даже не поинтересовались, что вам было поручено
сфотографировать? Для вас это просто набор бессмысленных линий, кружков,
стрелок и квадратиков. А ведь каждый из них – это люди, тысячи людей. Попади
такой документ к врагу, и последствия будут ужасными!
Девушка пролепетала:
– Вы говорите, а я ничего не понимаю… Алеша, мне плохо.
Совсем плохо… Позовите Каина. Ну пожалуйста! Скажите ему, я всё отдам! Завтра!
Ах, вы не можете, вы его ударили… Что же мне делать? Я гибну!
Свет погас, и театр теней вновь зашевелился. Вернее,
двигалась лишь голова в шляпке. Она качнулась к мужской, но та сохранила
суровую неподвижность. Тогда барышня отступила на несколько шагов и вышла из-за
пианино. Теперь она была на виду вся, тонкая и поникшая.
Рука с пистолетом примерилась. Чуть дернула стволом,
наведенным на маленькую мишень – торчащую над пианино голову; стремительно
перевела дуло на женский силуэт; вернулась к исходной позиции.
– Смотрите на меня, Алина! Слушайте меня! Каин –
германский шпион. Документы, которые вы тайно фотографировали, попадали
прямиком к немцам.
– Кто шпион? Каин? Да что вы, Алеша. Он просто дает мне
ампулы и берет за это…
Палец плавно нажал на крючок. Одновременно с грохотом
выстрела пистолет дернулся вправо и выбросил злой язычок пламени еще раз.
На белом экране появились две дырки.
Кошмарный сон
Всё это напоминает тягостный, вязкий сон. Слабый свет,
вокруг чернота. Зыбкие слова, падающие в никуда. Ускользающий взгляд. Блеск
черного лака, в котором отражаются огоньки. Бессмысленный белый фон с нелепыми,
грубо намалеванными цветами.
Болезненное состояние Шаховой было заразно. Прапорщик
чувствовал себя как в дурном сне. Бежишь по тяжелому песку, а с места не
движешься. Разговор глухого со слепым! И это чертово освещение! А еще
иррациональное чувство, будто кто-то пялится на тебя из пустоты.
Он механически покосился вправо и скривился.
Это лакированный череп, стоящий на пианино, таращился на
прапорщика своими черными дырьями да скалил зубы, словно издевался.
А дальше случилось то, что может произойти только в кошмаре.
С оглушительным, ужасающим треском череп вдруг полетел –
нет, ринулся на Романова. Ударил обомлевшего прапорщика крутым лбом в
переносицу. Это было больно и очень страшно. Не устояв на ногах, Алексей рухнул
на пол – аккурат на лежащую колонну, то есть туда, куда уже имел неудовольствие
падать несколько минут назад.
Грохнуло еще раз. Или, возможно, это было эхо.
В ушах у Романова звенело, из носа текла кровь, ресницы сами
собой ошеломленно хлопали.
Что за фантасмагория?
В кабаре кричали и визжали. Верхняя часть ширмы за пианино
почему-то покачивалась. Резко пахло порохом.
Первая мысль у Алексея была дикая: декадентствующая девица
уволокла-таки ряженого эпатиста в свой кривозеркальный мир, где возможны любые
химеры.
Череп, боднувший молодого человека в голову, валялся здесь
же, на полу, щерил свои белые зубы. Агрессивности больше не проявлял. Романов
схватил зловещую штуковину в руки, повертел. Увидел, что на затылке лак
растрескан, там зияет дырка.
И туман в мозгу, следствие контузии и потрясения, рассеялся.
Кто-то выстрелил в череп с той стороны ширмы. Деревянный
кругляш, сбитый пулей, угодил Алеше в голову. Отсюда и грохот, и запах пороха.
Но зачем кому-то понадобилось палить в череп?
И потом, выстрелов, кажется, было два?
Прапорщик окончательно пришел в себя. Встряхнулся, как
вылезшая из воды собака. Огляделся.
Алина Шахова лежала на полу, выпростав из задравшегося
рукава болезненно худую руку. Лицо закрывала шляпа.
Не поднимаясь, прямо на четвереньках, Романов подполз и
боязливо сдернул ее.
На него смотрели открытые неподвижные глаза. Лиловые губы
были раздвинуты в полуулыбке. На виске вздулся и лопнул багряный пузырь.
– А-а-а-а! – то ли всхлипнул, то ли задохнулся
Романов.
Рванул из кармана револьвер и перекатился по полу подальше
из освещенного круга, к кулисной портьере.
Невидимый стрелок среагировал на шум – темнота возле ящиков
озарилась двумя короткими вспышками. Первая пуля выщербила царапину в полу.
Вторая отрикошетила от кирпичной стены в полуметре над прапорщиком.
Даже во мраке, на звук, убийца стрелял превосходно.
Можно было выстрелить в ответ, причем с неплохими шансами на
результат – враг обозначил вспышками свое местоположение. Романов и пальнул,
тоже дважды, но целил нарочно выше нужного.
Невидимку требовалось взять живым. Иначе всё зря.
Всё в любом случае зря, мелькнуло в голове у Алексея. Если
иметь в виду погибшую Алину. Нет такой цены, которой можно было бы оправдать…
Пзззз! Стена над самой головой, противно взвизгнув, брызнула
кирпичной крошкой. Теперь стреляли из другого места. Кажется, враг переместился
в крайний правый проход между ящиками.
Обежав стороной освещенную ширму, Романов спрятался за
здоровенным кубом. В таком должен был таиться как минимум огромный концертный
рояль.
Еще выстрел – и басистый, благородный рокот перебитых струн
подтвердил это предположение. Пуля прошила и ящик, и инструмент навылет.
На курсах обучали распознавать модель огнестрельного оружия
по звуку. Судя по сухому, лающему тембру, убийца был вооружен 9-миллиметровым
«маузером К-06/08». Серьезная штука.
Шуршащий звук шагов.
Кто-то бежал вдоль стены, удаляясь. В лабиринт между ящиками
противник нырять не стал. Торопится поскорей унести ноги. И правильно.
Выстрелы наверняка слышны и в клубе, и на улице. Странно,
что Козловский и остальные еще не здесь.
Хотя что ж странного? Должно быть, это только Алеше
показалось, будто череп полетел в него целую вечность назад, на самом же деле
не прошло и минуты…
