И одновременно почувствовал боль в левой руке, в локтевой сустав которой воткнулась стрела. Оказавшийся рядом капрал Рустам, не церемонясь, выдернул стрелу и быстро вставил в свой разряженный арбалет.
– Я убил того, кто на улице, – сообщил он. – Уходим через окно!
Более менее прийти в себя граф Винсепто смог только на опушки леса, до которой Рустам дотащил его практически на себе и наспех перевязал висевшую плетью раненую руку.
– Там, в таверне… остался
– Да, капрал Мордан, – подтвердил Рустам догадку графа. – Но вы почти потеряли сознание, а я один не справился бы со всеми остальными. А вон, кстати, и они!
Со стороны таверны к лесу бежали четверо, среди них князь Ембек и прижимающий руку к глазу виконт Цинизм.
– Они попытаются отрезать нам отход на перешейке, – сказал Рустам, вкладывая ему в ножны шпагу. – Это – виконта Германта, – пояснил он. Держите еще арбалет и углубляйтесь в лес, а я побегу к перешейку вдоль опушки, чтобы отвлечь их на себя.
Капрал так и сделал, и Винсепто с некоторым облегчением увидел, что двое из четверки преследователей рванули Рустаму наперерез. Но двое других продолжали бежать прямо к лесу. Винсепто стал отступать, хорошо понимая, что сможет сделать всего один выстрел. Запасные стрелы у него были, но перезарядить арбалет он не то чтобы не успеет, а с одной здоровой рукой просто не сможет. Зато кроме арбалета у него была еще шпага убитого друга
Он пересек небольшую опушку, притаился за толстым дубом и напряг слух. Ждать пришлось недолго, и когда совсем рядом хрустнула ветка, Винсепто выскочил из-за дерева и почти в упор выпустил в преследователя стрелу. Отброшенный силой удара, боец повалился навзничь, мелькнув голыми ногами.
«Это на нем шотландский килт, – догадался Винсепто, и в это время прямо над ухом глухо стукнуло. Стрела попала в ствол, а тот, кто ее выпустил, уже бросился на чуть замешкавшегося графа.
Поединок закончился мгновенно: Винсепто выхватил и выставил вперед шпагу, проткнувшую нападавшему сердце, но и шпага князя Ембека успела окраситься кровью…
Винсепто знал, что в отличие от дворян, у каждого бойца с собой обязательно имелась аптечка с некоторым набором лекарств. И пусть убитый им княжеский боец носил юбку, аптечка при нем обязательно должна была быть.
* * *
– Доложите об общих потерях, генерал, – потребовал король Гурлий. – И вообще – все! Доложите, как все это могло произойти!?
В сопровождении небольшого отряда всадников и своей новой избранницы Его величество прибыл в Королевский стан сразу после того, как гонцы доложили о случившейся трагедии. Постоял некоторое время над телом своего младшего сына, потом, поддерживаемый графом Ткачом, поднялся на северную надвратную башню, и теперь, опираясь на палочку-трость, разглядывал находящийся буквально в пятистах шагах женский монастырь Октаэдр, откуда так неожиданно пришла беда.
– Это неслыханное предательство, Ваше величество! – начал доклад генерал Лесного королевства. – Всем хорошо известно, что Королевский стан практически неприступен, если подняты мосты у ворот надвратных башен. Этой ночью и на северной, и на южной башнях несли караул бойцы виконта Цинизма. Но когда зажглось второе солнце, мост северной башни вдруг опустился, ворота открылись и в них ворвался конный отряд маркиза Сизого. А за ним и пеший отряд маркиза Гуменяка. Всего – около двадцати бойцов. С таким численным перевесом они очень быстро перебили всех мушкетеров принца Читко и убили его самого. Затем убили всех находившихся в казарме безоружных пришлых и юных воспитанников училища.
– О – нет! – Схватился за голову Гурлий. – Детей-то за что?
Генерал Ткач не знал ответа на этот вопрос, поэтому просто продолжил доклад:
– Они схватили всех женщин и, немедленно угнали их на свою территорию. Вместе с освобожденным принцем Ащуком, Ваше величество.
– Проклятье! Но как…
– Мы смогли освободить Королевский стан лишь чудом, – предвосхитил вопрос генерал. – На южной надвратной башне вместе с бойцом виконта Цинизма дежурил недавно преобразованный пришлый по имени Кургузый. Он не позволил цинизмовскому выкормышу убить себя, задушил его голыми руками и закрыл внутренний вход в башню. Потом опустил мост и позволил моим бойцам ворваться в Королевский стан.
Мы уничтожили всех, кто не смог унести ноги, в том числе и маркиза Гуменяка. Сами, конечно, тоже понесли серьезные потери… И мы очень вовремя подняли северный мост, потому что к нему уже приближался отряд маркиза Лысана в сопровождении самой бабушки-царицы Гущи. Видимо она рассчитывала сменить место проживания – свой монастырь на ваш королевский дворец.
– Ну и что теперь? – спросил король.
– Царица Гуща убралась восвояси в женскую обитель. В селениях виконта Цинизма и маркиза Сизого расположись арбалетчики. Если мы пойдем в атаку, они встретят нас стрелами, после чего из монастыря выдвинется конница.
– Сколько у нас бойцов, готовых немедленно идти в бой?
– В том-то и дело, что очень мало, Ваше величество, – покачал головой генерал Ткач. – Да и те сейчас заняты ранеными и убитыми. Даже если мы бросим против царства все свои силы…
– Нет! – Гурлий отвернулся от Женского монастыря и посмотрел вниз, где Наташа вместе с двумя бойцами перебинтовывала раненых. – Нам бы сейчас свою территорию от горных защитить. Генерал, срочно прикажите вывести войска из крепости Квадро, чтобы большая часть их во главе с принцем Чингаем остановилась в Рубежной, а остальные – в Пентакле. В Королевском стане за старшего будет принц Чернец. И поставьте под ружье всех пришлых. Всех до одного. Побольше бы нам таких Кургузых. Кстати, произведите его в капралы, нет, сразу в лейтенанты…
– Хорошо, Ваше величество! А вы останетесь здесь?
– Переночую в Рубежной. А сюда вернусь завтра. Проститься…
* * *
Наташа никогда не испытывала ничего подобного. Меньше чем за сутки она успела трижды заняться сексом. Причем, с одним и тем же человеком – королем Гурлием: минувшей ночью, минувшим утром и только что, под самый вечер долгого страшного дня. Но если первые два раза она, подавив свои желания, просто старалась доставить ему максимум удовольствия, то теперь…
Такого не могло, не должно было быть. Несколько часов назад король своими руками казнил человека, затем узнал о предательстве соратников, о гибели множества своих подданных, и своего сына. А затем, вернувшись в дом графа Винсепто и словно забыв о своих ранах и своем горе, король Гурлий овладел нареченной невестой с таким неистовством и неутомимостью, что Наташа, тоже забыла обо всем на свете, вновь и вновь оказываясь на вершине блаженства.
До начала ночи оставалось совсем немного времени, когда граф Винсепто остановился на пороге дома своего отца. Дорогу ему преградил, стоявший на посту королевский мушкетер. Винсепто, левая рука которого была перевязана пропитавшимся кровью не очень чистым бинтом, а правая щека зажата не менее окровавленным тампоном, молча кивнул часовому, чтобы тот не мешал пройти, и в это время до них донесся из дома стон.
