И надо же такому случиться, что на той, то есть, на этой стороне, как раз со своими людьми еще один щегол дежурил, добрейший виконт Двояк – сыночек виконта Касоча, тот самый, которому я вчера стрелу в сердце всадил. Мы с Михычем к ним с распростертыми объятиями, а они нас – в сети, словно каких-то пришлых. Мы кричим, что, мол, разве не видите на нас форму баронскую, что мы только что за короля Халимона свою кровушку проливали! А виконту Двояку, этому молокососу, все по-бороде. Мол, закон есть закон, мол, раз пришли на территорию Горного королевства через Западный мост, значит, становитесь вассалами того, кто вас принял. Ох, и не понравилось нам это! Михыч прям озверел. А силенки-то у него хоть отбавляй, он ведь в потустенном мире пожарником был, ствол таскал, на себе людей из горящих домов вытаскивал. Да и я не из слабаков, ты знаешь, – Никус подмигнул Фролу, и тот согласно кивнул.
– Короче, недовольство свое мы с Михычем сдерживать не стали, из сетей выпутались, а дозорных так у моста и оставили. Михыч кому головенку свернул, кому руки-ноги поломал, лично я до добрейшего виконта Двояка дорвался и так его отметелил… Потом жалел, что тоже головенку не свернул, ну да ладно, вчера это дело исправил.
Ну и что нам после такого расклада делать оставалось? Лесные – враги, горные – тоже врагами стали. Михыч предлагал к князьям податься, но про них слишком уж неаппетитные слухи ходят. Короче, собрали мы оружие, лошадок прихватили и – в Тусклый лес, разбойничать…
– Поня-я-тно, – протянул Фрол. – А что за слухи про князей ходят?
– Да не под нашим знаменем они.
– В каком смысле?
– Голубое у них знамя, дружище Фролм, такое голубенькое-голубенькое.
– Князья – гомики, что ли?
– Бисексуалы. Все поголовно в юбках ходят, как шотландцы. Хе-хе, чтобы времени даром не терять, когда приспичит.
– Господи, и здесь тоже!
– Не здесь, а там, у них на острове, в княжестве, – поправил Никус. – Насколько я в курсе, и в Горном королевстве, и в Лесном с этим делом строго. Вроде бы, даже сам Творец не позволяет.
– А в княжестве, значит, позволяет?
– Творец много чего позволяет. Говорят, если кто оказывает князьям сопротивление, или если не понравился им в, так сказать, любовных утехах, эти извращенцы сажают несчастного на кол…
– И об этом с огромным возмущением рассказывает атаман разбойников! – всплеснул руками Фрол. – Который едва не приказал отрубить человеку ноги и таким образом его повестить!
– Ну, во-первых, это говорит твой старый друг, спасший твою жизнь, кстати, спас от того самого человека, которого собирался повесить. А, во-вторых, не надо проводить параллели. Смерть, которую избежал капитан Клюгк, не сравнить с многочасовыми мучениями с колом в заднице, или с медленным поджариваниями на «Плите жизни», которые время от времени устраивает дражайший кардинал Манай. Имей, кстати, в виду, что поджаривание – это один из видов казни, который ждет разбойничков, попавших под святейшее правосудие. А еще один вариант казни, если коротко, называется «посредством рыбалки». Это когда осужденный выступает в качестве живца.
– Живца? – переспросил Фрол, всегда любивший рыбалку.
– Ну да. На берегу озера собирается конструкция, наподобие колодца «журавль», только на конце веревки вместо ведра привязывается огромный крюк. То есть, для потустенного мира он выглядит, как обычный рыболовный крючок, а здесь, сам понимаешь, каких он размеров. К этому крючку привязывают, – Никус кивнул на Фрола и после короткой паузы продолжил, – правильно, привязывают разбойника, и ловят на него в нашем озере рыбку. Клюет обычно очень быстро, но когда пойманную рыбку вытаскивают на берег, от живца, сам понимаешь, мало чего остается. Правда, утверждают, был случай, что один такой живец умудрился выжить, и его даже помиловали. Но мне что-то мало в это верится. Видал, каких размеров рыбки в озере плавают? Эй, дружище, да ты, смотрю, побледнел? Нога, что ли беспокоит?
– Нет, с ногой все в порядке, подергивает только, – Фрол вытер выступивший на лбу пот. – Я, понимаешь, сам рыбак заядлый. Обожаю кружки погонять, переметик на ночь поставить на хищника, а зимой – жерлички на льду. Ну, вот я и представил себя на месте живца. Бр-р-р… Побледнеешь тут!
– Хе-хе-хе. Между прочим, говорят, что идею казнить «посредством рыбалки» сам Творец подбросил.
– О, господи, что же это у вас за Творец такой?!
– Не у вас, а у нас, разбойник Фролм, – уточнил атаман, – у всех нас.
– Да, какая разница! – я про то, что, раз уж ты Творец и напрямую влияешь на мир, который создал собственными руками, то, как можно позволять, чтобы в этом мире творилось такое варварство?!
– Эк, куда загнул! А ты, вот знаешь, что небезызвестный тебе Ушац после того, как преобразовался, в Иисуса Христа поверил?
Фрол удивленно поднял брови.
– Да-да, на полном серьезе.
– Но, кажется, должно быть наоборот? То есть, верующий в потустенном мире, попав сюда, должен стать ярым атеистом.
– А вот ты об этом у нашего одноухого при случае спроси, – посоветовал Никус. – Только сам в ненужные откровения не вдавайся. Понял?
* * *
До воды было сравнительно недалеко. Будь это бассейн, а Наташа стояла бы на вышке, пусть и на самой высокой, она, возможно, собралась бы с духом и прыгнула. Но! Во-первых, это не бассейн, и неизвестно, какая у берега глубина. Во-вторых, граф Винсепто пугал, что в озере, водятся гигантские рыбы, которые не прочь позавтракать купальщиками. Пугал, кажется, не напрасно, – во всяком случае, Наташа видела несколько мелькнувших в глубине теней, размеры которых очень впечатляли. И, в-третьих, она понятия не имела, в какую сторону плыть, чтобы можно было выбраться на спасительный берег.
Да, собственно, зачем ей это надо! Убежать от графа Винсепто? И что дальше? Этот парень, хоть и не постеснялся разбить ей в кровь лицо, но зато насиловать не стал. И отнесся к ней, как к человеку, а не как к игрушке. Какую-то сказку про мир за стеной стал рассказывать… Жаль, что она его не дослушала, уснула. А, проснувшись, обнаружила на столе миску с овсяной кашей, правда, холодной, но зато вкусной. И еще кувшин с кисленьким, кажется, клюквенным морсом. Но главное – платье, трусы и что-то похожее на лапти. Кроме того, в углу комнаты оказалась наполненная водой кадка, мочалка, полотенце.
Приведя себя в порядок и утолив голод, Наташа обследовала дом. В нем тоже не было крыши, а стены были в полтора человеческих роста. Из комнаты, в которой она спала, вели две двери: одна во двор, который с одной стороны ограничивался крепостной башней, с другой – забором, в углу которого оказалась кабинка с отхожим местом, а с третьей – высоким берегом над озером; вторая дверь вела в прихожую, одновременно – столовую. С мебелью в доме было скудновато: во дворе – пара плетеных кресел-качалок, невысокий столик, какая-то непонятная утварь; в спальне, помимо кровати, стояли лишь тумбочка, стул и стол, который с натяжкой можно было назвать письменным; в прихожей-столовой – стол обеденный и несколько стульев; по стенам были развешаны полки, заставленные глиняной посудой и различными предметами; единственное украшение – скелет огромной рыбьей головы с раскрытой пастью, усеянной острыми зубами. Еще в доме было оружие: арбалет и стрелы к нему, две шпаги, кинжалы.
