То, что она увидела, в одно мгновение порушило все ее моральные устои, весь жизненный уклад. Она прожила с мужем почти восемнадцать лет и всегда ставила его в пример своим подругам по клубу как добропорядочного семьянина. И вот сейчас прямо на письменном столе этот «примерный семьянин» развратничал с женой управляющего, да притом еще в такой позе, которую госпоже Жанне и вообразить-то было стыдно!
Она не стала бить стекло, хотя это и было ее первым порывом. Госпожа Жанна спустилась с лестницы и, вернувшись в дом, взяла одно из охотничьих ружей, хранящихся в сейфе. Стрелять она умела, но в нумерации патронов разбиралась слабо, поэтому зарядила двустволку тем, что попалось под руку – некрупной дробью. Потом, немного подумав, поспешила к пирсу, где была пришвартована лодка.
По рассказам дочерей, госпожа Жанна приблизительно знала, где они обычно рыбачат, поэтому направила лодку в сторону островов. Она решила, что и девочки, и управляющий должны были узнать, как на самом деле их отец и жена Виктора относятся к сохранению семейного очага.
Но тех, кого она искала, не оказалось ни у ближних, ни у дальних островов. Сколько хватало глаз, на открытой воде их тоже не было видно, и госпожа Жанна поплыла вдоль берега, надеясь обнаружить рыболовов в одном из заливчиков. Вскоре она заметила их лодку, правда, пустую и наполовину вытащенную на берег.
Почувствовав недоброе, госпожа Жанна причалила рядом и, прихватив ружье, поспешила на поиск дочерей. Лучше бы она так и не нашла их в тот злополучный вечер. В каком кошмарном сне могла себе представить мать, что ее девочки, всегда такие послушные и примерные, могут вести себя так откровенно бесстыдно!
Она зажмурилась на секунду и встряхнула головой, чтобы, открыв глаза, вновь не увидеть полностью раздетых Клео и Марью, восседавших на управляющем, который также был без одежды. Но нет, все это происходило не во сне. Когда глаза открылись, девчонки все так же продолжали изгаляться над корчившимся под ними мужчиной.
Первой мать заметила Клео. Она закричала и бросилась к одежде, валявшейся тут же на земле. Испуганная Марья вскочила на ноги и застыла как вкопанная, вытаращившись на двустволку, которую мать сжимала в руках. Мгновение – и приклад ружья вдавился в плечо женщины, а стволы оказались нацелены прямо в пупок младшей дочери.
– Нет! – крик Клео совпал с грохотом выстрела.
Но мать стреляла не в дочь. Виктор, только что поднявшийся на ноги, схватился руками за низ живота и взвыл. Место, за которое он держался, сразу стало красным от крови. Заряд второго выстрела угодил управляющему имением в лицо…
* * *
Дальнейшие события происходили для Клео словно в тумане. Впоследствии она даже не могла вспомнить, что говорила мать, и говорили ли что-нибудь они с Марьей. Истекающий кровью господин Петерис так и остался лежать на земле, а они втроем сели в лодку и через несколько минут причалили к пирсу. Мать повела их к дому, но не ко входу, а к окну с приставленной лестницей. Она велела Клео подняться по ступенькам и заглянуть в окно. Девушка подчинилась и увидела там два обнаженных тела, узнав в мужчине отца. Потом на лестницу поднималась Марья и тоже смотрела в окно.
Потом госпожа Жанна, оставив дочерей на улице, вошла в дом. Клео и Марья со страхом ждали, что же будет дальше. А их мать тем временем достала из шкафчика запасную связку ключей, заперла входную дверь, затем подошла к кабинету мужа, откуда все еще продолжали доноситься вздохи и стоны, вставила один из ключей в замочную скважину и бесшумно его повернула. Теперь выйти из кабинета стало возможным, только выбив дверь или выломав решетку на окне, но и это можно было бы сделать, обладая хоть каким-то инструментом. А потом женщина спустилась в кладовую, где помимо прочего стояли две канистры с керосином.
Она все делала тихо, стараясь не издать ни звука. Поливать стены и пол начала со второго этажа, пока полностью не израсходовала первую канистру. Вторую открыла перед дверью в кабинет мужа. Пахучая жидкость, потекшая в щель под дверью, заставила любовников оторваться от своего занятия. Госпожа Жанна услышала встревоженный шепот и приближающиеся к двери шаги.
Зажженная спичка упала на пол, и огонь метнулся по керосиновым дорожкам. В кабинете закричали, завизжали, послышался звон бьющегося стекла. Но эти звуки, казалось, совсем не трогали госпожу Жанну. Не заботило ее и то, что полыхавший вокруг огонь, отрезал путь к бегству из обреченного дома. Самым важным было то, чтобы вновь заряженное охотничье ружье, которое она направила себе в горло, не дало осечки…
* * *
Игорь не знал, что именно заставило его очнуться: донесшиеся крики или ударивший в нос запах дыма. За свою жизнь он не раз попадал в ситуации, связанные с пожаром, и при этом у него никогда даже в мыслях не было пугаться и паниковать. Как раз наоборот. Он сразу же соображал, что и как надо делать: хватать огнетушитель, бежать с ведром за водой или искать лопату, топор, багор…
Игорь спрыгнул с кровати и, вскрикнув, повалился на пол, успев понять, что не совсем свободен. Левая рука была к чему-то привязана. Что-то очень жесткое причиняло неслабую боль в запястье при каждом движении.
В комнате было темно. Игорь протянул правую руку к левой, на что-то наткнулся, машинально схватил это и сразу догадался, что сжимает не свои пальцы. Вот тут он закричал во весь голос. И тут же прямо за дверью в коридор ему ответил похожий на свинячий визг. Игорь оглянулся и увидел, как в щель под дверью вталкивается подсвеченный с противоположной ее стороны золотистый дым. Дом горел, и в нем горели люди.
Игорь вскочил на ноги, но разогнуться в полный рост не смог – левая рука тянула за собой неподъемное. Прежде чем действовать дальше, необходимо было узнать, что же его держит. Для этого был нужен свет. И он рванулся к двери. Неподъемное потащилось следом, заставляя рычать из-за боли в запястье. Несколько шагов, сделанных с титаническим усилием, и после мощного удара ногой дверь в коридор оказалась распахнута.
И сразу же на него ринулся кроваво-желтый огонь, безжалостно пожирающий пол и стены. Игорь отшатнулся, чтобы не вспыхнуть, как факел, и упал на то, что тащил за собой. Только сейчас у него появилась возможность разглядеть, что же это такое. И он увидел…
Господи! Буквально в каких-то сантиметрах перед собой он увидел лицо Геши Крутова. Он сто раз видел его в похожем положении, мирно спящим у тлеющего костра во время многочисленных поездок на рыбалку. И сейчас, так же как и прежде, блики огня играли на его горбоносом носу, на слегка впалых щеках, на кривом шраме над правой бровью. Но если бы сейчас в силу традиционных шуточек Игорь вздумал бы пощекотать соломинкой у него в ноздре, Геша ну никак не смог бы схватить его за руку, как делал это частенько. Не смог хотя бы потому, что его левая рука была прижата его же телом, а правая прикована наручниками к левой руке Игоря. Но главное, почему Геша не смог бы этого сделать, так это потому, что он не дышал, потому, что он был мертв.
Наверное, в подобной ситуации любой человек подумал бы, что либо сошел с ума, либо спит. И первое, что бы он сделал, так это ущипнул бы себя побольнее. Но Игорю и без того было больно. Жутко больно из-за того, что он дергал и никак не мог выдернуть руку из стального наручника, который соединял его с мертвым другом
