Воду он вскоре увидел: болото превратилось в залив. По прикидкам, интересующая капитана база должна была находиться по другую сторону залива. Но плутать он больше не собирался. Гораздо проще было по берегу добраться до моста или до какой-нибудь местной дороги, подходящей к воде, по ней вернуться на шоссе и уже на машине подъехать к базе. И к черту игру в шпионов! Акимову что-то там померещилось, а ему делать больше нечего, как…
Выйдя на пятачок светло-коричневого песка, Клюев практически нос к носу столкнулся ни с кем иным, как с Игорем Ивановичем. Таким же мокрым и тяжело дышащим, как он сам. На мгновение оба замерли с открытыми ртами, разглядывая друг друга.
– Борисыч? – наконец выдавил из себя Акимов.
– Иваныч!
– Ты как здесь оказался? – спросили они одновременно.
– Ну-у-у… ты же вчера позвонил, – первым ответил Клюев. – Навесил мне на уши лапши, и я как дурак ни свет ни заря поперся в…
– Борисыч! Какая лапша!!! – Акимов схватил друга за грудки и начал трясти. – Меня только что чуть не грохнули. Лодку в двух местах прострелили, и она потопла, а я вплавь еле до берега добрался! И этот же гад психованный – браконьер он там или охотник, не знаю, – по Сереге Кузнецову стрелял, и Серега тоже в воду упал. Не знаю, жив он или нет! Ты хоть понимаешь, о чем я тебе говорю, Борисыч!?
* * *
«Господин полковник, на связи Антоша. Жертва номер восемь вернулась на пирс. Проблем с упаковкой не возникло».
«Прекрасно. В поле зрения еще кто-нибудь есть?»
«Нет. В тумане не видно. Правда, и не слышно».
«Тогда давай его сюда. Бегом!»
«Высшая справедливость!»
«Господа снайперы! Еще раз напоминаю, всех жертв истреблять не нужно. Стремитесь, чтобы одиночки возвращались на базу».
– Ну что, Цыпа, готов вступить в наши ряды? – спросил Волохов Цыплакова успевшего надеть маску.
– Так точно, господин полковник.
– Что ж, поглядим, поглядим. Госпожа Вабичевич! – позвал он Инессу, разговаривавшую с распятым Лещевским. – Присоединяйтесь-ка к нам.
– Предлагаю оценить еще один вариант мести вашим врагам, – сказал он, когда Инесса оказалась рядом, и они в сопровождении Мишеля и Цыплакова подошли к пьедесталу почета, где Владислав Бинский с огромным топором в руках охранял сидевшего на «бронзовой» ступеньке пьедестала Константина Хрущева.
– Вы хотите сказать, что «вариант» – это оно? – Инесса показала пальцем на классическое в Средние века орудие палачей.
– Да-да, оно самое! – согласился Волохов. – Цыпа, возьми-ка топорик…
Терпя боль, о которой раньше мог только догадываться, Лещевский тем не менее отказывался верить в то, что происходило перед ним.
На его глазах несколько человек в масках окружили пьедестал почета, тот самый пьедестал, на который в свое время лично он поднимался и принимал награды. Сейчас люди в масках явно собирались использовать пьедестал в других целях. Один из них, вооруженный фотоаппаратом и видеокамерой, крутился вокруг, фиксируя происходящее; другой тычками и пинками вынудил Хрущева, руки которого были связаны за спиной, согнувшись в три погибели, положить голову на верхнюю ступень этого самого пьедестала; а третий взял в руки топор и недолго думая со всей мочи рубанул им по открытой шее главного судьи. Кровь брызнула во все стороны, несколько капель долетели и до лица Лещевского. Он машинально закрыл глаза, а открыв их, увидел на верхней ступени покрасневшего пьедестала почета отрубленную голову своего давнего оппонента Константина Хрущева.
* * *
Марат греб по направлению к острову, молясь, чтобы сгустившийся туман внезапно не развеялся. Страха он не испытывал. Скорее, было чувство азарта, схожее с тем, что возникало во время похождений со школьными друзьями по огородам дачников, подвергаясь опасности схлопотать заряд крупной соли, а то и дроби. Сам он, в отличие от некоторых друзей, таких «подарочков» избежал, хотя и лез на рожон чаще других.
Сейчас «подарочек» мог оказаться гораздо серьезнее, чем соль или дробь. Саратовский дедуля был тому доказательством. Ох, не напрасно скребли у него на душе кошки! Не случайно увидел он вчера на острове человека с карабином…
Вот и берег! Раздвигая носом осоку, лодка уткнулась в песок. Стараясь действовать бесшумно, Марат, упираясь веслом в дно, продвинул лодку еще дальше. Привязать ее здесь было не к чему, и он просто укоротил веревку, а груз-якорь, к которой он был привязан, аккуратно положил на берег.
Ружье в руки и – вперед. По прикидкам, до шалаша, где обосновался подозрительный «охотник», было не больше ста метров. Задачей Марата было подкрасться к шалашу незамеченным и… ждать. Чего ждать? Пока тот не проявит себя… Не проявит себя в чем?
На мгновение Марат словно очнулся, задавшись вопросом, что он делает здесь с ружьем в руках вместо того, чтобы соревноваться… Но тут же, вспомнив о саратовском дедуле и о простреленной Маришкиной лодке, двинулся дальше.
Теперешние свои действия он ассоциировал с охотой на уток. Не обычной классической охотой из шалаша или «с подходом», а, как он это называл, охотой «с подбегом». Принцип такой охоты был прост. Идя вдоль берега реки или озера, Марат высматривал далеко впереди сидящую на воде утку. Благодаря тому что от ближайших зарослей до уреза воды было метров сто, утка спокойно плавала невдалеке от берега и периодически ныряла. Марат подсчитывал, сколько примерно времени она проводит под водой. Затем, подобравшись поближе, сразу после очередного ее ныряния выскакивал из укрытия и несся к берегу, считая про себя секунды. И когда не подозревающая беды утка выныривала, охотник уже поджидал ее поблизости, приготовившись к выстрелу. Иногда из-за дальности расстояния «подбег» приходилось разбивать на несколько этапов, но, сколько Марат помнил, такие охоты ни разу не дали осечки.
Сейчас за один раз к цели тоже было не подбежать. Да и передвигаться приходилось гораздо осторожней, выдать мог любой треснувший сучок…
Показалась окутанная туманом протока. До шалаша оставалось совсем немного, когда со стороны воды послышался равномерный плеск весел. Марат замер. И тут же был оглушен громом выстрела, раздавшимся из соседних кустов. Стреляли по вынырнувшей из тумана лодке, с белевшей на носу цифрой «4». Марат вспомнил, что эта лодка досталась по жеребьевке тому самому Тыкве, которого подозревал в нечестной игре и за которым собирался проследить.
На этот раз Тыква, похоже, «отыгрался». Держась двумя руками за левый бок и скуля, он раскачивался взад-вперед, пока второй выстрел не заставил его рухнуть ничком на дно лодки. Еще один выстрел, и Марат увидел, как от борта лодки полетели щепки, еще выстрел, и вместо цифры «4» образовалась дыра…
Следующий выстрел сделал Марат. Из кустов, в которые он целился, раздался вскрик. Не раздумывая, он выстрелил в том же направлении еще три раза и, пригнувшись, бросился в обход кустов.
В шалаше, который он навещал вчера, прислонившись спиной к стене и раскинув ноги, сидел человек в маске. Рядом валялся карабин с оптическим прицелом. Из ствола карабина вился вверх легкий дымок. На всякий случай, держа ружье наизготовку, Марат приблизился к человеку, но, увидев на его гимнастерке четыре дырки, вокруг которых расплывались темные пятна, понял, что напрасно осторожничает, картечь сделала свое дело.
