* * *
Георгий Семин вышел из «Нивы» и приложил руку к глазам, защищаясь от солнечных лучей. Он не ошибся – именно ярко-красный ящик стоял чуть в стороне от столпившихся на льду людей. Насколько он помнил, ведущий рыболовной передачи говорил, что такой ящик был пока единственным в Москве. А владел им тот самый Крутов, из-за которого на Семина навалилось столько неприятностей.
– Ну все, на этот раз из Адуево ты не уедешь! – проскрежетал зубами Георгий.
Он ненавидел Крутова. Ненавидел и всех этих проклятых рыбаков, которым дела не было до его бед; ненавидел своего покойного тестя и его псевдокрутых помощников, не сумевших справиться с Кулаковым и погубивших «Тетерев». Но больше всего сейчас он ненавидел свою жену Инессу. Она его кинула, она оставила его ни с чем, она послала его к чертям собачьим!
Семин приехал к ней в больницу сегодня сразу после похорон Вабичевича. По телефону позвонил из приемного отделения к ней в палату и в двух словах рассказал, как прошли похороны. Он ждал, что Инесса расплачется или хотя бы всхлипнет пару раз, но она слушала его молча, а потом неожиданно начала кричать.
Инесса кричала, что он, Семин, хлюпик и бездарь, что отец погиб из-за него, и только из-за него прошлой ночью у нее начались преждевременные роды, закончившиеся трагедией. Семин начал было оправдываться, но жена прервала его и теперь уже сухим, приказным тоном, как мог говорить только Большой Стас, сказала, чтобы он проваливал куда подальше, и что она сразу после выписки из больницы, напишет заявление о разводе.
Она обращалась с ним словно с чужим человеком, словно они не прожили вместе целый год, и словно он на самом деле был в чем-то виноват. Семин заикнулся об обещании покойного тестя передать ему во владение один из ресторанов, но Инесса зло рассмеялась и сказала, чтобы он об этом и думать забыл, потому что он теперь для нее никто.
Из больницы Семин уехал в бешенстве. Он жил с женой в Дедовске в трехкомнатной квартире и поехал туда, чтобы на всякий случай заранее забрать кое-какие свои вещи. Но прежде решил еще раз взглянуть на то, что осталось от «Тетерева». Он гнал машину и скрипел зубами, желая хоть на ком-нибудь выместить скопившееся зло. И вот красный рыболовный ящик привлек его внимание, когда он ехал по дамбе, разделяющей Адуевское озеро.
По обледеневшей тропинке, прячась за кустами, росшими вдоль берега, Семин дошел до ручья и оказался недалеко от рыбаков, только что построившихся прямо на льду в одну неровную шеренгу к нему спиной. Интересующий его ящик вместе с другими ящиками, рюкзаками и вбуренными в лед коловоротами, был немного в стороне.
Семин вышел на лед. Пока что, глядя рыбакам в спины, он не мог распознать владельца красного ящика, но это было лишь делом времени. Он достал пистолет и хотел пойти дальше, но вовремя посмотрел себе под ноги – впереди была полынья, в которую, по-видимому, кто-то уже успел сегодня провалиться.
– «Ничего, я этого рыбачишку и отсюда достану», – подумал Семин и снял пистолет с предохранителя.
– Дорогие друзья, соревнования, на приз «Закрытия зимнего сезона» закончились! – услышал он. – О результатах соревнований вам доложит главный секретарь.
– Итак, первое место занял Эдуард Лещевский! – объявил главный секретарь, и все радостно закричали и захлопали в ладоши. Чемпион вышел из строя и вернулся обратно с медалью на груди, а также с грамотой и большой цветастой коробкой в руках.
– Второе место занял… – продолжил главный секретарь, и Семин весь напрягся, ожидая услышать знакомую фамилию. Было бы очень эффектно пристрелить Крутова во время вручения ему призов. Но и серебро, и бронзу вручили совсем другим людям.
– Ну что ж, если красиво не получилось, будем действовать примитивно, – сказал себе Семин и снова услышал голос главного секретаря.
– И еще один почетный приз, – говорил тот, – в номинации «За самую крупную рыбу» вручается спортсмену, поймавшему плотву весом сто девяносто два грамма, Геннадию Крутову!
Рыбаки закричали и захлопали пуще прежнего, и один из них, стоявший напротив Семина, приветственно поднял руки и пошел за наградой.
Семин вскинул пистолет, прицелился ему в спину и… получил сзади сильнейший удар по голове. Выстрел все же прозвучал, но пуля улетела в небо, а Семин, уронив пистолет, как подкошенный, рухнул вперед в полынью, и полностью погрузился в воду, перемешанную с комками затвердевшего жесткого снега и острыми льдинками.
Запыхавшаяся Марина вновь размахнулась дедовым коловоротом и опустила его на вынырнувшего Семина. Острозаточенный нож коловорота распорол кожаную куртку на его плече. Семин дико закричал, а Марина ударила снова, намереваясь попасть в лицо своему недавнему мучителю.
Она стала бить еще и еще, чаще промахиваясь, чем попадая, а Семин, крича и колотя руками по воде, в панике, бросался от одного края полыньи к другому, и все никак не мог из нее выбраться…
* * *
На «Волге» Эдика Лещевского Семина привезли к Истринскому отделению милиции. Он сидел в машине еле живой, насквозь промокший и дрожащий, наверное, не столько от холода, сколько от пережитого страха. Испугаться действительно было из-за чего: девчонка наверняка убила бы его, если бы подбежавшие рыбаки, не схватили ее за руки и не отобрали коловорот.
Марина тоже приехала в Истру на машине деда вместе с Гешей Крутовым и Игорем Акимовым. И еще несколько машин с участниками прошедших соревнований остановилось у отделения милиции. Рыбаки высыпали на улицу, закурили и принялись вновь делиться друг с другом впечатлениями о соревнованиях и о происшествии на Адуевском озере. Любой из них готов был свидетельствовать в пользу Марины.
– В чем дело? Что за сборище? – спросил, обращаясь сразу ко всем, вышедший из здания милиционер с автоматом «Калашникова» на плече.
– Да вот, старлей, маньяка поймали и вам привезли. – Виктор Алексеевич Конобеев кивнул на Семина, которого как раз вытаскивали из машины, и протянул милиционеру пистолет, наполовину завернутый в носовой платок. – Этому психу, видите ли, не понравилось, что мы в Адуево рыбку ловим, и он палить по нам вздумал. Хорошо хоть внучка моя вовремя коловоротом его огрела, а то наверняка пристрелил бы кого-нибудь!
– Пистолет чей? – подозрительно спросил старший лейтенант.
– Психа этого, чей же еще, – сказал Конобеев. – Мы его в платочек аккуратненько завернули, чтобы «пальчики» сохранить. И еще свидетелей тебе привезли. – Он подмигнул милиционеру и показал на рыбаков. – Видишь сколько!
– Ну тогда можете заводить своего маньяка. А свидетели пусть пока не расходятся! – повысил он голос.
Рыбаки расступились, пропуская Семина к двери. Он шел, стуча зубами и затравленно на них поглядывая. Встретившись взглядом с Крутовым, хотел что-то сказать, но, увидев рядом с ним Марину, испуганно вжал голову в плечи и промолчал.
И все-таки, уже входя в отделение, когда милиционер с автоматом взял его за рукав, Семин обернулся и, клацнув зубами, крикнул:
