Утерев слезы обиды, она выпрямилась и посмотрела в окно, но тут же кто-то схватил ее сзади за волосы и приложил лицом о стекло.
– Не бей девчушку, командир, – услышала она голос водителя.
– Ты еще мне будешь указывать! – возмутился «командир» и снова ее ударил, потом сверху сдавил пальцами шею, не давая разогнуться и нормально дышать…
Машина ехала не меньше часа. Девушка задыхалась. Ноги затекли, живот болел, но она молчала и терпела, мечтая лишь при первом удобном случае отомстить гаду.
Такой случай скоро представился. Машина остановилась, высокий вытащил Марину на улицу и завел в какой-то дом, где наконец отпустил ее, велев идти вперед. Они вошли в зал, похожий на ресторанный, с баром в углу, за стойкой которого стоял лысоватый, лет под пятьдесят мужчина с седыми усами. Он был в дорогом костюме и держал в одной руке фужер с розовым вином, в другой наполовину пустую бутылку.
– Вот та самая Дюймовочка, Станислав Азарович, – сказал высокий, подталкивая Марину к стойке. – Она и писателя знает, и всех остальных. Сикуха!
– Ах ты, гад! – неожиданно для мужчин девушка вырвала бутылку у Станислава Азаровича и врезала ею по лбу высокому. Охнув, тот схватился за лицо, а Марина еще раз ударила с размаху по его пальцам и голове, отчего бутылка лопнула, облив высокого розовым вином, а сам он повалился на колени.
– Вот это да! – удивился Станислав Азарович. Марина обернулась к нему, сжимая горлышко бутылки, ощерившейся острыми краями, а он вдруг, крикнув: «Не вздумай!» – выскочил из-за стойки и встал между ней и высоким, в руках у которого оказался пистолет.
– Успокойся, Жорик, – приказал Станислав Азарович. – Иди, приведи себя в порядок.
– А вы, – обратился он к Марине, – пойдемте со мной. Только не надо пока больше никого бить. А то видите, какие здесь ребята горячие. – Станислав Азарович показал на вбежавших в зал вооруженных парней. После чего отобрал у Марины горлышко бутылки и отбросил подальше.
Он провел ее на второй этаж и оставил одну в комнате с кроватью, телевизором, столом, двумя стульями и дверью в ванную комнату. Из единственного окна была видна неосвещенная дорога, вплотную к которой подходил лес. Перед этим окном Марина и просидела весь вечер, строя планы, как удрать и вытирая набегавшие на глаза слезы. Она отказалась от ужина и уснула, не сняв одежду и держась за продолжавший болеть живот…
– Это ваше? – спросил Вабичевич, протягивая Марине дамскую сумочку.
– Нет, – пожала она плечами.
– Посмотрите. – Он стал вытаскивать из сумочки разнообразные пузыречки, тюбики, коробочки и бросать их на кровать. – Вот помада, лак для ногтей, пудра, ножницы маникюрные, это, по-моему, «карандаш» называется…
Марина, глядя на все это, только отрицательно качала головой.
– Я, в общем-то, к косметике равнодушна, – сказала она, когда сумочка почти опустела. – И ногти только черным лаком покрываю, – она показала ему руки, – а здесь у вас перламутровый.
– Зато еще здесь у меня есть рукопись. – В руке у Станислава Азаровича появились свернутые в трубочку листы бумаги. – Автор – некто Акимовым И.И., а, по словам Жорика, именно с ним вы хотели встретиться в «Снегурочке». Не правда ли?
При упоминании названия сауны Марина схватилась за живот и поморщилась.
– Что такое? – спросил Станислав Азарович не без иронии в голосе.
– Жорик ваш вчера стукнул, – сказала она. – Больно, понимаете?
– Ты его тоже вчера так приложила, что он до сих пор за голову держится.
– С его башкой ничего не сделается, а я, может быть, рожать не смогу, – сказала Марина и снова поморщилась.
– М-да… – Вабичевич вздохнул, вспомнив, дочь. Она звонила накануне. Жаловалась на врачей, которые чего-то ей недоговаривают, и на Жорку, давненько ее не навещавшего.
– Давай-ка сядем, – предложил он и присел на стул. Марина села на кровать и машинально начала перебирать разбросанную косметику.
– Тебя как зовут? – спросил он.
– Марина.
– А меня – Станислав Азарович.
– Я запомнила.
– Хорошо, Мариночка. – Вабичевич сделал паузу и начал говорить, стараясь придать голосу нежную, заботливую интонацию. – Запомни, я совсем не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь нехорошее. Но нам, мне грозит опасность, причем от людей, которых ты знаешь. Мы не хотим враждовать ни с Кулаком, ни с кем-то еще. Наоборот, пора помириться, забыть про стрельбу в Адуево, про жертвы с вашей и нашей стороны, может быть, как-то возместить ущерб друг другу…
– Стрельбу в Адуево? – переспросила Марина.
– Да, на Адуевском озере. Все произошло случайно. Хилый по дурости застрелил Крупского, Мартын совершенно случайно убил Крутова…
– Гешу Крутова? – Марина вскочила с кровати и тут же обеими руками схватилась за живот.
– Я не давал таких приказов. – Вабичевич тоже встал и успокаивающе положил ей руку на плечо. – Я сам хотел наказать их, но ваши сделали это сами…
– Вы убили Гешу Крутова?!
– А ты разве не знаешь? – удивился Вабичевич.
– Нет! – закричала Марина. – Он же ни в чем не виноват! Он просто приехал в Адуево ловить рыбу, а по нему стали стрелять. Зачем вы это сделали! – Она закрыла лицо ладонями и, рыдая, повалилась на кровать.
* * *
Геша Крутов присел на корточки и поднял со льда красную щепку от своего «ящика победителя». Здесь в него стреляли, вероятно. Все произошло из-за того мужика, которого он вытащил из полыньи. Мужик уехал и вскоре вернулся. Скорее всего, вернулся за бумажкой, которую случайно дал Геше вместе с долларами. Интересно, куда он ездил?
Геша поднялся на дамбу, разделяющую озеро на две части, и огляделся. С десяток рыбаков сидели в разных углах водоема. Через три дня здесь должны состояться соревнования. Благодаря морозу последних дней весеннее таяние льда замедлилось, и опасности провалиться, особенно на большой части озера, почти не было. Геша вздохнул. Ему, конечно, будет не до соревнований, если с Мариночкой что-нибудь случится. Если, не дай бог, уже не случилось.
Он не мог объяснить себе, почему приехал искать ее именно сюда. Всю дорогу: и в электричке, и в автобусе Геша вспоминал, что началось все именно здесь, в Адуево, и ему казалось, что история эта здесь должна и закончиться.
Шоссе вело от озера в горку. Сначала через поле, успевшее освободиться от снега, потом через густой еловый лес. Куда-то в ту сторону уезжал мужик на своей «девятке».
Геша побрел в том же направлении, не переставая думать о Мариночке. Минут через двадцать он подошел к деревне, с ближнего края которой красовался двухэтажный кирпичный особняк с яркой вывеской «Ресторан «Тетерев». У входа стояла забрызганная грязью «Нива». Словно какой-то внутренний голос заставил Гешу свернуть с дороги и подойти к машине. Он обошел «Ниву», заглядывая через стекла внутрь, и увидел на заднем сиденьи синюю рукавичку. Точно такая же лежала у него в кармане куртки.
