Еще мне казалось, что Соня бросает на меня какие-то странные взгляды… То ли жалости, то ли сожаления… Но то, что голова ее по каким-то причинам дала сбой, чувствовалось во всем… Ну не было логики в ее поведении, не было, и все тут!
Как ни странно, но комиссар и полицейские, дождавшись экспертов, уехали. Предполагалось, что они еще вернутся…
После того как Соня, проводив их, вернулась в дом, она набросилась на Германа, стала на немецком бросать ему в лицо что-то явно нелицеприятное…
– Соня, ты почему кричишь на моего гостя?
– Просто объясняю ему, что это мой дом и что ему здесь делать нечего… И что ты, Наташа, не из тех девушек, которыми можно попользоваться и выбросить…
– Ты что, с ума сошла?
– Я должна с тобой поговорить, и этот тип мне мешает… У нас с тобой проблемы, Наташа, и я не желаю, чтобы какой-то там проходимец вмешивался в наши дела… Я должна срочно, слышишь, срочно, с тобой поговорить…
– Я уйду только тогда, когда Наташа сама это мне скажет… – сказал невозмутимый Герман. – И пожалуйста, не вмешивайте ее в свою историю с исчезновением садовника… Вы же прекрасно знаете, какое у нее положение… И это просто удивительно, что комиссар не заинтересовался ее документами. Вероятно, его больше всего занимала ваша личность, фрау Бехер.
– Я прошу вас удалиться, – сузив глаза, произнесла Соня, и я вдруг поняла, что наши отношения вступают в новую фазу. Что она теперь, когда у меня совершенно неожиданно появился защитник в лице Германа, перестала видеть во мне жертву. Того человека, на жизненном фоне которого она чувствовала себя комфортнее и увереннее… Наоборот, это она на моем фоне превращалась в убогое, безумное существо…
– Соня, прошу тебя, не надо так… Герман, конечно же, уйдет… но чуть позже… А ты успокойся, возьми себя в руки… Я понимаю, ты не хочешь оставаться одна… Вот и постарайся вести себя так, чтобы я сама захотела остаться жить в твоем доме… Не пугай меня.
– Хорошо, я пойду… Фрау Бехер сильно взволнована… А ты, Наташа, проводи меня, пожалуйста, до ворот… Заодно прогуляемся немного, подышим свежим воздухом…
Соня смотрела нам вслед. Я спиной чувствовала этот тяжелый, опасный взгляд.
Мы вышли из дома.
– А теперь слушай меня внимательно… Сейчас мы доходим до моей машины, ты усаживаешься в нее, и мы уезжаем… Надеюсь, паспорт при тебе?
– Да…
– Давай сюда… Еще есть какие-нибудь документы?
– Да… Вот, кстати, почитай… Соня привела сегодня человека из миграционной полиции…
Он взял, не глядя, мои документы, спрятал в карман:
– Так будет надежнее…
– А как же Соня?
– Ты не заметила, что комиссар не спросил у нее документов, как и у тебя?
– Да… Ну и что? Это же отлично!
– Может, оно и так. Да только так мог поступить человек, который знает ее в лицо… – У Германа был вид человека, мучительно вспоминающего что-то важное, но упрямо ускользающее.
– Ну и что? Она же живет здесь…
– У нее фамилия Бехер?
– Ну да…
– Понимаешь, Наташа, что-то здесь не так… Но вот что именно, я пока не знаю… В поступках этой женщины я не улавливаю логики, но и безумной я ее назвать почему-то не могу… У нее что-то на уме. И дело не в садовнике…
– А в ком же?
– В тебе.
Мы уже стояли у ворот, когда услышали визг тормозов – это рядом с нами остановилась машина, за рулем которой сидела Соня.
– Прошу тебя… не уезжай… Умоляю тебя… – Соня выбежала из машины и бросилась ко мне.
Я ровным счетом ничего не понимала. И тут она заговорила!
– Прошу тебя… останься, я тебе все объясню. Это я, я, понимаешь, познакомила тебя с Тони! Я! Потому что я – твоя родная сестра, понимаешь? Сестра, о которой наш отец никогда не заботился… Ты его любимая дочь… Неужели тебе не пришло это в голову? Мы с Тони действовали заодно… Я наняла его, чтобы ты влипла в дерьмо по самые уши… Это я вызвала тебя в Болгарию… Я – причина всех твоих несчастий. Отец нас с мамой бросил, когда я была еще совсем маленькой. Мама давно умерла, я воспитывалась в детском доме… Вот такая мелодрама. Но потом, когда я поняла, что ты ни при чем… Словом, я решила искупить свою вину. Прости меня, если сможешь…
– А Тони? Он что, жив? – У меня глаза на лоб полезли от услышанного.
– Да… Я сказала ему, чтобы он дал тебе денег, чтобы не пропала… Я уже понимала, что ты не вернешься в Москву. У тебя – характер… Я следила за тобой… Эрвин, мой муж, помогал мне. Прошу тебя, скажи своему другу, чтобы он оставил нас, я должна многое тебе рассказать…
Услышав о том, что мой Тони жив, я захотела услышать и узнать все. И Герман не должен был присутствовать при этом.
– Я остаюсь, – сказала я, разглядывая Соню, как если бы это был сам Тони. – Герман, я позвоню…
– Наташа! – Герман даже схватил меня за руку. Но я вырвала ее, подошла к Соне близко-близко и посмотрела ей в глаза.
– Я остаюсь, – сказала я более твердо, не глядя на Германа, но обращаясь, конечно же, к нему. – Пойдем, Соня…
27
Мюнхен, октябрь 2008 г.
Я тихонько поскуливала на диване в гостиной, а Соня все рассказывала и рассказывала о том, как она познакомилась с Тони, как наняла его специально для того, чтобы он влюбил меня в себя… Слушать все это было настолько больно, что я ощутила даже физическую боль – у меня заболела голова, а потом заныло и все тело.
– Все. Хватит. Я больше не могу… Что было, то было… Ты, говоришь, специально пригласила меня для того, чтобы попросить у меня прощения? Чтобы покаяться? Так вот. Я тебя не прощу. Никогда. И знаешь почему? Да потому что я любила Тони, а ты убила мою любовь, понимаешь? И это значит, что любви вовсе и нет… Мои родители тоже думали, что любят меня, а когда я попала в историю, не смогли сдержаться от упреков и вместо того, чтобы воспринимать меня как жертву, выставили жертвой себя… Тони, получается, тоже никогда не любил меня, а лишь разыгрывал передо мной влюбленного парня, причем за деньги… И опустил меня на самое дно, чуть не погубил меня, не уничтожил – и тоже за деньги… И ты, получается, моя сестра… Тоже никогда не любила меня. Больше того, ты ненавидела меня за то, что я вообще есть и что наш отец любит меня, а тебя… А тебя он просто забыл. Вот и получается, что меня любил только один человек… Очень любил, а я никогда не обращала на него внимания… Некрасивый полноватый мальчик с восторженным взглядом, и очень нежный… Вот если бы я осталась с ним, поверила в него и постаралась взглянуть на него не просто как на скучного «ботаника», а как на мужчину, то была бы сейчас счастлива… А ведь он был симпатичный…
Соня с опухшим от слез лицом сидела передо мной и икала. Думаю, что и слова-то у нее иссякли. Все, что хотела, она мне рассказала.
