А спустя два часа я уже сидела на довольно-таки удобном стуле в огромной продуваемой ветром фуре и старалась не думать, сколько тысяч километров отделяют меня от далекого Мюнхена. Я позвонила Соне и вполне спокойным голосом сообщила, что еду нелегально, что у меня не в порядке документы, что спустя 30 часов я должна быть в Германии. Ей понадобилось время, чтобы переварить полученную информацию, а мне, чтобы представить себе девушку, которой мог бы принадлежать этот низкий и встревоженный голос. Она перезвонила сама и задала несколько вопросов. Я объяснила ей, что у меня просрочена виза, что я нелегально живу в Болгарии. И что я не могу лететь самолетом… Она сказала, что, когда я пересеку Румынию, у меня перестанет работать мобильный телефон, и тогда мы вряд ли сможем связаться. На это я ответила ей, что у водителя есть немецкая сим-карта, что я с ним обо всем договорилась и что, когда мы будем подъезжать к Мюнхену, я ей позвоню сама. Странное дело, но я, включившись в эту игру, и сама уже начала воспринимать Соню как свою давнюю подругу. Жаль, что это обман, и меня там никто не ждет…
Но пока что мы ехали. Я то спала, то просыпалась, слушая шум ветра и плотнее укутываясь в толстый болгарский вязаный плед, который дал мне симпатичный водитель. Перед границей с Румынией, в городе Русе, мы перекусили в придорожном кафе – ставшие привычными мне, русской девушке, кюфте (котлеты, в которых сои куда больше, чем мяса) да салат из капусты. Кофе, как водится. Водитель сказал, чтобы я сидела смирно и ничего не боялась. Но легко сказать… Конечно, я переволновалась. Мы стояли очень долго: грузовые машины, как правило, проходят много медленнее легковых – их проверяют. Спать было невозможно, я вслушивалась в звуки за стенами фуры и, когда слышала, что к машине кто-то приближается, пряталась за огромный картонный ящик. Когда же я поняла, что подошла наша очередь пройти проверку, перестала дышать. Прижалась к стене и подумала, что совершила очередную в своей жизни ошибку – что мне не стоило ввязываться в это опасное мероприятие. Куда комфортнее я чувствовала бы себя в своем доме, у печки. Лучше бы я позвала Тайсона в кухню и поговорила бы с ним на его собачьем языке, чем объясняться с какой-то там непонятной Соней, которая, кстати, услышав впервые мой голос по телефону, не выразила ни капли восторга по поводу моего ожидаемого приезда. Она даже не оценила мой порыв (вернее, порыв моей тезки – Натальи Вьюгиной, своей лучшей подруги детства), которая собралась в Шенгенскую зону без единого на то документа. Может, она уже сто раз пожалела о том, что пригласила меня (ее?) к себе? А вдруг ее проблема рассосалась сама собой, а она уже выслала мне сгоряча пять тысяч евро?! И такое могло случиться. Но сказать мне, ты, мол, подружка, повремени с приездом, давай как-нибудь в следующий раз, духу не хватило. Вот она и поджидает меня со смутным чувством раздражения и разочарования…
Меня не обнаружили, и мы поехали дальше. От страха меня стало тошнить. Я даже попросила остановиться, чтобы не испортить фуру изнутри…
– Это нервное, – сказал водитель с сочувствием и протянул мне бутылку с минеральной водой. – Там, в коробке, два одеяла, постели на пол, может, лежа будет удобнее? До следующей границы шестьсот километров, это приблизительно десять часов.
Я вдруг поняла, что он на самом деле отлично говорит по-русски.
– У меня мама – русская, – объяснил он. – Да ты не дрожи так… Говорю же – проскочим… Я таких, как ты, пачками возил…
Он даже не понял, что обидел меня, записав в потенциальные проститутки.
– А почему твою машину почти не проверяют?
– Они меня знают, – загадочно ответил он, и я поняла, что то, чем он сейчас занимается, – это тоже своего рода бизнес, и что служащие границ стран – членов Евросоюза – такие же смертные, и им тоже хочется кушать…
Границу Румынии и Венгрии я проспала. А когда въехали в Австрию (вот тогда-то я по-настоящему струхнула, и у меня, по всей видимости, поднялась температура), Николай, так звали водителя, остановился в чудесной кофейне, где кофе в изысканных фарфоровых чашках и молоком в кувшинчиках подавали одетые в белые кружевные переднички девушки. То, что под передничками у них были джинсы, нисколько не портило общую картину стилизации. Картину портила я со своим зеленым лицом и потемневшими от страха и волнения глазами. Таким чудовищем я увидела себя в чистеньком, пахнувшем цветами туалете кофейни. Благополучно облевав роскошный белоснежный унитаз, я вернулась в зал, где Николай с напарником пили кофе, сделала тоже несколько глотков и вернулась в фуру, на свое собачье место – за коробку… Мне вдруг стало нестерпимо жаль себя. Я подумала, что так недолго и помереть в этой фуре… где-нибудь на границе с Германией («Наташа, границы между Австрией и Германией, слава Богу, нет!»). Откроет Николай фуру, позовет меня, а в ответ – тишина… Отодвинет коробку, а там я. Вернее, мое тело. Спрашивается – и какой смысл мне было зализывать раны в глухой Страхилице под заунывное пение ходжи из соседнего села Черна и готовить себе луковые маски, восстанавливающие волосы, если судьба уготовила мне жалкую смерть в грузовой фуре?!
Тихонько скуля и вспоминая наши жаркие объятия с Тони, его улыбку, его глаза, полные невыразимой любви и тоски (да он просто с ума сходил, когда понял, что его мать им манипулирует!), его полные нежности сообщения и эсэмэски, я и вовсе начала подвывать… Как так могло случиться, что мать, видя, как ее сын любит русскую девушку, воспринимала ее в первую очередь как источник наживы, объект для своего грязного бизнеса? Нет, все-таки Роза никогда не была матерью Тони. Скорее всего он достался ей каким-то другим, случайным образом: может, его просто подобрали где-нибудь на дороге…
Европа проплыла мимо меня, точнее, я миновала Румынию (так и не увидев Букорешт (Бухарест), Венгрию (так и не попробовав знаменитого гуляша), правда, в Австрии все же мне удалось выпить пару глотков кофе…
Фура должна была проехать через Мюнхен, оставить там половину груза и отправиться дальше… Но это меня уже не касалось. Когда мы ехали уже по пригороду Мюнхена, Николай остановил машину, открыл дверь моей временной тюрьмы и сказал:
– Ты жива? На, звони… – И протянул мне телефон. – Что-то ты совсем зеленая, Наташа.
Номер телефона Сони я выучила наизусть. На всякий случай. Позвонила. Она откликнулась тотчас, видимо, ждала моего звонка.
– Соня мы въезжаем в Мюнхен…
– Отлично, – оживился ее хрипловатый низкий голос. – Езжайте по Карлштраубе и пусть он высадит тебя на перекрестке с Люсенштраубе. Я тебя там найду. На всякий случай – я буду в черной «БМВ», выйду из машины, и ты легко узнаешь меня по красному берету и шарфу… Ну что, до встречи, подружка?
– До встречи, – пробормотала я, чувствуя, что теряю последние силы. Если на дорогу я эти самые силы как-то распределяла между странами Шенгена, то сейчас, когда мне предстояло самое важное – встреча с Соней, у меня их просто не осталось. Что будет со мной, если она, увидев меня и обнаружив, что я совершенно другой человек, которому она в отличие от моей тезки довериться не сможет, скажет, чтобы я отправлялась обратно, в Болгарию?
