Он узнал, не забыл ли Филя ноутбук, и, убедившись, что взял, в самых нежных тонах попрощался с этой прекрасной, незаменимой, сладостной и даже вожделенной помощницей. Ритуал был соблюден, Алевтина успокоилась: она не забыта и по-прежнему желанна, и теперь оставалось еще достаточно времени, чтобы попытаться «пересечься» с Людмилой. Там уже – не до нежностей, там придется правду, что называется, – в самую матку. Иначе может отнестись несерьезно к предупреждению и соответствующему предложению, как выйти из ситуации безболезненно, а это грозит ей полным крахом. Главное, чтоб осознала…
После разговора с Грязновым Турецкий вдруг понял, что Людка на самом-то деле абсолютно беззащитна. На отца ее нет надежды. Любой из двух «козлов» ею пожертвует, коснись только гроза их шкур. Знает много, вот в чем ее беда. Получается, что и обезопасить ее некому, кроме… Ну да, и, как всегда, вся надежда на одного Александра Борисовича! А как же иначе-то?
Он подъехал к прокуратуре, остановил машину там, где в прошлый раз и куда подбегала к нему Людка, после чего позвонил. Генерал, разумеется, не совсем еще сошел с ума от ревности, так хотелось думать, но вполне мог проверять распечатки переговоров своей любовницы. Тем более что уж для него-то такая операция трудностей не составляла. Значит, и действовать придется максимально осторожно.
– Людмила Васильевна? Здравствуйте! – Турецкий откашлялся. – Я тут у вас был недавно. А сейчас пропуск выписать некогда уже. Вы не могли бы выйти на минуточку наружу? Я – у подъезда. Краткая консультация, и все. Буду вам очень признателен.
– А… кто это? – не сообразила «балда».
– Вы забыли уже?.. Сан Борисыч…
– А, ну да! – поняла наконец. – Сейчас, подождите.
Он выглянул из машины и начал подавать ее задом, ближе к подъезду, глядя на дверь. Людка выскочила и стала озираться. Увидела наконец машину и Турецкого, кивнула и быстро зацокала каблучками к нему. Стремительно уселась на переднем сиденье. И он сразу тронул машину, на всякий случай внимательно наблюдая в зеркальце заднего обзора. Все было «чисто». Прямо шпионы!
Отъехал к парку и развернулся. Никто за ними не ехал. Вот теперь можно было и поговорить.
Она машинально сжимала в руке мобильник. Турецкий демонстративно аккуратно вынул его и отключил, вернул хозяйке. Она усмехнулась: похоже, игра в шпионов ее забавляла.
– Привет! – она потянулась к нему губами.
Все правильно, а как же иначе? Подумал попутно, что это «как же иначе» что-то слишком часто стало у него повторяться, причем именно сегодня.
– Очередная консультация, говоришь? И – все? И – только?
– Я бы, искренне говорю, с гигантским наслаждением бросил сейчас всю эту бодягу и занялся с тобой любовью прямо здесь, но есть одно чрезвычайно важное «но». Постарайся выслушать не перебивая. Времени у меня очень мало.
Женщина послушно сложила руки на коленях, словно бы прикрыв то, что она вовсе и не собиралась прикрывать, а как раз наоборот – демонстрировать до… Ну, до полного его озверения. Знала свою силу. Турецкий уже мысленно «махнул рукой».
– Послушай, дорогая моя… Речь о двух людях, которых ты хорошо знаешь, а уж они тебя и того больше… Была беседа с твоим отцом. Вывод невеселый: он тебе – не защитник. Просто слаб против этих волков. А они не пощадят, имея свои планы в отношении тебя. Но не все так скверно. Есть уже и важные зацепки, которые надо раскручивать, причем в максимально короткие сроки. Но за это время могут произойти непредсказуемые события. Возможны даже случайные жертвы. Либо совсем не случайные. Сохранять полное спокойствие, сидя на действующем вулкане, никому невозможно. Ты – не исключение. В этой связи у меня и моих коллег имеется реальное предложение. Тебя нужно срочно вывести за рамки игры. Просто взять да исчезнуть ты не можешь. Спрятаться – тоже. В озлоблении отыщут. Значит, проще сделать это, сохраняя спокойствие. Например: мама даст телеграмму, что у папы сердечный приступ, попросит приехать. Покажешь Микитову и выклянчишь два-три дня, не больше. Можешь намекнуть, что и Привалов тебя просто замучил своими непомерными требованиями и ревностью. Дайте, мол, передохнуть и собраться с силами. Улыбнись призывно и хихикни. Растопи сердце и зажги самолюбие этого «козла». Потом – на самолет, и тебя в Москве встретят. Съездишь к отцу, «засидишься» там еще на денек-другой, а потом, глядишь, и мы разберемся. При этом, Людка, никому – ни слова. Ни вздоха, ни взгляда. Ситуация может уже сегодня сложиться непредсказуемая, понимаешь? Лучше, чтоб завтра ты улетела. Что скажешь?
– Скажу, что он сегодня был у меня. Про Цюрих свой расспрашивал, не сболтнула ли я кому случайно? А я говорю, какой Цюрих? Ты же про Испанию талдычил! Теперь еще и Цюрих?! Надоел, мол, со своими фантазиями. Если так будет продолжаться, вообще никуда с тобой не поеду! Бери свою Маринку горбатую и катись! Наорала, как могла. Не знаешь, чего это он вдруг вспомнил?
– Можно догадаться. – Турецкий нахмурился, вспомнив Славкино: «Нам никакие Цюрихи не помогут» – и вот где отозвалось. Ох, неосторожно! – При случае, если снова возникнет вопрос, спроси его: а чего тебе там? Маслом намазано? Ну, в том смысле, что ничего ты не помнишь – голова болела. А Марина его горбатая?
– Да нет, просто сутулая, это я – от злости.
– Не пережимай больше. О чем еще спрашивал? Обо мне шла речь? Я уже говорил с ним, сказал, что пришел от тебя в восторг. Классная баба. И все. Он, по-моему, поверил. Я уж постарался. Учти, между тобой и мной не может быть никаких контактов. Я только узнал, что отец твой был следователем по тому делу, и – ничего не больше. Можешь быть спокойна. Но уехать надо.
– Да как я это сделаю?!
– Будет телеграмма. Может, уже сегодня. Возьми сумочку с самым необходимым в дороге. Зайди к Микитову и поплачься в жилетку, лобик подставь для поцелуя, сделай так, чтоб растаял от страсти. Однако немедленно утолять ее не позволяй ему…
– Ну, ты – артист!.. А если не отпустит? И компенсацию потребует? В смысле утоления?
– А ты спокойно пообещай. По возвращении. Он же не предпримет попытки овладеть желанной красавицей прямо в служебном кабинете? Или попытается?
Она посмотрела на него и покрутила пальцем у виска. Он усмехнулся.
– Значит, тем более абсолютный козел. Я бы непременно воспользовался такой роскошной удачей.
– Ну, ты – другое дело. – Людмила рассмеялась и открыла коленки, да так, что Турецкий только огорченно покрутил головой и сморщился, словно от нестерпимой боли. – А если уеду, что мне в Москве делать? И сколько времени? Тут же какая-никакая, а работа. У нас туго с этим.
– За это не беспокойся. Главное, чтоб ты тут «под раздачу» не попала. Ну, договорились?
– Ладно, попробую… – Она вздохнула. – А если не поверят, позвонят отцу? А там?..
– А там будут готовы ответить. Проконтролируем, только звонков не будет, слишком мелкое событие… Спросят, кто был, что ответишь? Не знаешь? Подсказываю. Это я был, заехал на прощание ручку поцеловать и спросить, что передать отцу. Потому что время поджимает, материалов собрано – по горло, картина полностью ясна, остались мелочи. Но это – уже в Москве будет решаться. А когда лечу, не сказал, наверное, завтра-послезавтра. Некогда будет прощаться.
