Из нескольких случайных реплик, каждая из которых сама по себе, казалось бы, не несла никакой серьезной информации, Александр Борисович без труда выяснил, что эта стройная шатенка с очаровательной и, вероятно, модной здесь скобкой волос, а также полной грудью, которую она носила словно высокую правительственную награду, то есть с откровенным вызовом и гордостью, проживала в настоящий момент одна. Родители ее, сотрудники областной прокуратуры, уехали в подмосковный санаторий: отец – подлечить сердце, а мать – проследить за ним и не давать воли. И дочь их оказалась, таким образом, почти на целый месяц предоставлена сама себе. Ну и немного службе, поскольку летом суета в архиве прокуратуры несколько замирает. Опять же и напарница, пожилая тетенька Варвара Лавровна – существо доверчивое, тихое и на протест неспособное, ее и попросить об одолжении нетрудно, она всегда подменит.
Люда чем-то очень напомнила Турецкому Алевтину, Альку – не менее привлекательную дочь генерала из Минобороны, исполнявшую в «Глории» должность секретаря. Люда показалась ему такой же раскованной, правда, может быть, излишне смелой, но твердо уверенной в том, что ей должно принадлежать решительно все, на что падает ее взор. Что ж, это обычные в наше время издержки воспитания.
Вручая Турецкому папку с обвинительным заключением, она с таким интересом стала его разглядывать почти в упор, что Александр Борисович, несмотря на свою годами отработанную реакцию в подобных ситуациях, ощутил минутную слабинку. Но, тем не менее, привычно послав девушке в ответ вместе с легкой усмешкой понимающий взгляд, он подумал так: если уж на то пошло и правоохранительная власть, вкупе с судебной, не собирается ему помогать в установлении истины и справедливости, тогда он имеет все основания для того, чтоб хотя бы немного «насолить» этой власти, «застолбив», как говорится, прямо здесь, в ее анналах, свое временное присутствие.
Нет, конечно, у этой маленькой, но очень приятной мести было и одно неудобство, точнее, неловкость. И называлась эта «неловкость» Зиной. Однако милая женщина находилась в нескольких часах езды от Астрахани, и вряд ли бы кто-то специально задался целью донести до нее очередную сплетню об астраханских похождениях Саши. Тем более что сам Александр Борисович сообщать ей о своей прирожденной «мстительности» вовсе не собирался. К тому же у него был и еще один важный повод быстро и действенно завоевать расположение незамужней, как опять-таки легко выяснилось, Люды: он хотел бы не довольствоваться Славкиным пересказом, а самостоятельно прочитать первое обвинительное заключение, чтобы провести сравнительный анализ логических выводов местных следственных и судебных органов. А добыть те материалы в данный момент он смог бы с помощью той же Люды, у которой, как ему показалось, личные интересы и амбиции определенно превалировали над служебными. И, значит, стоило рискнуть, не спрашивая снова разрешения в секретариате: выйдет – не выйдет, к тому же отмщение уже само по себе довольно-таки сладкая штука.
Когда Александр Борисович закончил делать выписки по последнему приговору, а летний зной на улице достиг своего максимума и мало приспособленное к подобным погодным условиям помещение архива стало сравнимо с банной парилкой весьма непрезентабельного уровня, вот тогда единственной формой спасения могли стать лишь подходящие домашние условия, желательно с холодным, освежающим душем. В шутку высказанное предположение вызвало внезапный и вполне доброжелательный отклик со стороны сотрудницы архива, также изнывающей от зноя и, очевидно, еще и от неутоленных желаний. Оказалось, кстати, что спасение могло бы состояться в непосредственной близости от данного госучреждения, стоило лишь перебежать через раскаленную улицу вон в тот большой жилой дом с тенистым двором, укутанным кронами столетних, наверное, акаций. Да к тому же и обеденный перерыв был совсем уже близок. А где, между прочим, собрался провести его Александр Борисович? Но как же изумилась девушка, услышав, что он даже не удосужился узнать, где здесь можно пообедать! Разумеется, жарко, однако жара не является поводом для «зверского издевательства» над собственным драгоценным организмом! И тут же поторопилась добавить, что, по ее убеждению, есть масса способов поправить пошатнувшееся здоровье, к примеру, хорошей окрошкой с ледяным квасом из холодильника! Или мороженым – на десерт, с рюмочкой… хм, да, можно и хорошего коньячка – по контрасту: одно опаляет душу, а другое ее тут же охлаждает. Ох, да ну что вы, какие заботы! А, с другой стороны, куда нам без них, понятное дело, но ведь надо же и о себе иногда думать… Какое еще дело? Ах, он имеет в виду то, годичной давности? Он собирается идти и просить в секретариате новое разрешение на ознакомление с документами? Делать больше нечего? Господи, да какое там еще разрешение для хорошего человека?! Кому оно требуется? Ей, что ли?.. Вот юмор!.. Ну, конечно, гораздо разумней и полезней знакомиться с обвинительными заключениями именно в домашних условиях! Сию минуту!..
Люда не любила бросать слов даже на ветер, который мог бы принести и прохладу. Она смылась куда-то в глубь помещения, и Александр Борисович услышал голоса – Люды и другой женщины. Из отдельных реплик он понял, что молодая сотрудница срочно нуждается в перерыве своей служебной деятельности. Кажется, договоренность была быстро достигнута, поскольку появилась сияющая Люда и с удовольствием потерла ладошки одну о другую, как это делают в случае нечаянной удачи. И вот уже пухлое обвинительное заключение преспокойно улеглось в подходящую для схожих случаев папку, а папка уютно устроилась под мышкой у сразу взбодрившейся сотрудницы архива. После этого Турецкий, чтобы не привлекать к своей персоне ненужного внимания охраны, первым покинул ставшее вдруг таким гостеприимным здание. Оставлять у входа в здание прокуратуры взятую в прокате «тойоту» необходимости не было, и Александр Борисович, опустив все стекла, ибо в машине дышать было нечем, проехал немного вперед.
Увидев вышедшую из подъезда Люду, которая стала нетерпеливо оглядываться, он махнул ей рукой, и та, ловко и кокетливо перебирая очаровательными ножками в насквозь просвечивающем коротком платьице, что, естественно, немедленно взволновало Турецкого, бодро подбежала к машине. Как же это он сразу-то не углядел там такое изящество?! Ну да, он же документы обвинения изучал, да и свет в помещении был «сиротский», как, очевидно, во всех в мире архивах.
– Садитесь, Людочка, – с ласковым вздохом пригласил он, – не мучить же на такой жаре ваши восхитительные ножки, которые, по моему твердому убеждению, не могут вызвать у мужчины, понимающего в них толк, ничего, кроме искреннего почтения и обожания! – «Во, как оторвал! – подумал с юмором. – Кажется, девочка скушала». – И покажите, как нам удобнее подъехать к вашему дому? Сейчас, мне кажется, лучше даже не очень хорошо ехать, чем замечательно ходить по этому пеклу, верно?
По красноречивому взгляду девушки, а также по элегантно выставленным на обозрение, очень приличным не только на вид, но, вероятно, и на ощупь, обнаженным и загорелым коленкам он понял, что глубоко прав в своем «изящном» предположении. Немедленно выплыла из памяти фраза-анекдот о водителе автобуса, глядящем в зеркальце заднего обзора: «Девушка, прикройте, пожалуйста, коленки, вы заслоняете мне дорогу!» Ответом Александру Борисовичу был искренний смех, мгновенно устранивший ненужные условности.
