Однако напоминание о приближающейся «свадебке», как показалось Александру Борисовичу, почему-то было для генерала в данный момент и в этой конкретной ситуации не самым приятным известием. Почему? Странно, он же так на этот брак рассчитывал! Или его планы меняются?.. Может, и так быть. Но на этот сакраментальный вопрос сумеет дать точный и четкий ответ только один человек: Людмила Васильевна Егоркина. А вот надо ли ее спрашивать, Турецкий не был уверен.
Он решил, что правильно сделал, обратив внимание Привалова на свой интерес к красивой женщине. Было бы очень странно, если бы он «не заметил» Людмилу, которая активно помогала ему в архиве, что может легко подтвердить ее напарница, благообразная Варвара Лавровна, мимо взгляда которой, конечно, не прошел взаимные «флюиды», перетекавшие от Людмилы к москвичу, – вот тогда бы у генерала и возникли серьезные подозрения. При том что Людка, хотя, определенно, и способная артистка, но в запальчивости своей может сорваться и наговорить много лишнего, язвительного и даже «огнеопасного», о чем потом сама станет жалеть… А все эти многочисленные «Приваловы», как без тени юмора выразился однажды знакомый Турецкому «высокий» чиновник, по отношению к себе никаких «сарказьмов» не допускают и насмешек над собой не прощают.
Смех смехом, а у Турецкого после Людкиного признания подспудно возникало опасение, что она действительно способна выкинуть такой фортель: примчаться в станицу, чтобы накоротке повидаться еще раз со своим любовником. Она – женщина самостоятельная, решения принимает сама, возможно, и спонтанно, никого, похоже, не боится, будто уверена, что все обстоятельства у нее – под контролем и нет ничего такого, что грозило бы ей большими неприятностями. Авантюристка, иначе говоря, с хорошим зарядом прочности и нахальства. Прочность он имел в виду и телесную также. Но при всем при этом – какая роскошная «фемина»!..
Только вот, пожалуй, генерал не оценит ее смелости и самоуверенности. И там реакция будет непредсказуемая и чрезвычайно опасная. Нельзя злить голодного зверя, уводя у него из-под носа лакомый кусок. Да еще прилюдно и даже с элементом издевки, чего «хозяева жизни» никогда и никому не прощают. И мстят, даже не задумываясь о том, как прикрыть себя «лопушком» объективности. Зад прикрыть, естественно.
И, к слову, надо бы дать задание Славке: срочно встретиться со следователем Егоркиным и его супругой…
Ну, а теперь придется все происходящее в данный момент еще раз и более подробно объяснить Ивану Ивановичу с Зиной, которые наверняка с волнением ожидают информации, о чем у него шла речь с ментами и их генералом. Чтобы доктор, в случае проявленного к нему интереса со стороны того же Привалова, мог с полным достоинством отмести от себя любые подозрения. Впрочем, медики должны были наблюдать из окна «сцену у фонтана» – увы, неслышимую для них, но все равно выглядевшую, вероятно, достаточно красноречиво…
Глава четвертая
Как собирать улики…
После подробного, сдобренного изрядной долей юмора рассказа Турецкого доктор Свирский словно бы осознал свою значительность. А точнее, понял, какая нечистая игра разворачивается вокруг совершенно ясного, с его точки зрения, дела. И, конечно, он немедленно, а не на завтра или послезавтра, взял на себя миссию переговорить с Жоркой Козлом. Он же видел, что Турецкого «обкладывают» уже без всякого зазрения совести. И, следовательно, выигрыш сейчас может быть лишь в том, кто раньше успеет.
Это правильно, отметил Иван Иванович, что Александр Борисович проинформировал генерала о своей встрече с судебно-медицинским экспертом и предупредил о беседе с экспертом-криминалистом. Выполняется намеченная сыщиком программа, а не какая-то там художественная самодеятельность, непредсказуемая в своей основе. Это обстоятельство облегчит и Жорке общение. В общем, доктор одобрил в принципе суть разговора Турецкого с Приваловым. И теперь главное – опередить. Чтобы астраханская власть не успела изолировать от москвича своего эксперта, в котором почему-то так остро заинтересован Турецкий.
Александр Борисович протянул Свирскому свой телефон. И тот набрал номер отделения криминалистики ОВД. В трубке откликнулся – на удачу! – сам Георгий Евстафьевич.
– Жора, слушай-ка… – тот сразу узнал, кто звонит, постоянно ведь выезжают с опергруппой вместе. – У тебя там еще никакой легкой паники не наблюдается? Не предупреждало начальство, чтоб молчал в тряпочку? Ну, еще предупредят. А я сейчас хочу тебя попросить скоренько подскочить на Белинского, в кафе на автобусной станции. Только надо быстро, сошлись там на какое-нибудь срочное обстоятельство – и бегом сюда. Дело важное, Жора. Дело чести, скажу тебе. Можешь?
Неизвестно, подействовал ли аргумент по поводу чести, но Козел ответил, после короткого раздумья, что так и быть, подскочит, раз просит Иван Иванович. Видно, не часто обращался к коллегам с подобными просьбами пожилой патологоанатом…
– А чего у него фамилия такая? – поинтересовался Турецкий. – Мог же изменить немного, Козлов, например.
Доктор засмеялся.
– Предлагали! Я тоже советовал. Но это у него – своеобразный пунктик. Он происхождением из Одессы. Но – упрямый, как этот… Козлов… Вы уж не шутите над ним, очень восприимчив к обидам.
– Да ну, что вы! Я всего лишь уточнить хочу один вопрос. Кто нашел гильзы? Кто конкретно? И если мое предположение верно, их обнаружил и поднял не эксперт-криминалист, а, к примеру, Полозков. Это ведь у того такая неуважительная кличка – Мордатый?
– Он самый. Не помню таких деталей, но, кажется, ваша мысль, Александр Борисович, верна. Уточните у Жорки. Между прочим, я понимаю вашу логику. Тут в самом деле многочисленные нарушения элементарных основ проведения следственных действий. Но, знаете ли, любезнейший Александр Борисович, мы, к сожалению, здесь, у себя, привыкли не обращать внимания на подобные «мелочи». В кавычках, разумеется…
Это «любезнейший» задело память Турецкого. Правда, в противоположном высказыванию Свирского значении. Так, бывало, выражался Борис Львович Градус, когда чувствовал раздражение по адресу нерадивого следователя или кого-то другого из дежурной оперативно-следственной бригады, – еще в «муровские» времена, когда там Славка Грязнов еще в капитанах «бегал» и выезжал вместе со своим другом, обыкновенным «следаком» Саней Турецким, на очередные «трупы». Александр Борисович улыбнулся, и это заметил Свирский.
– Я что-то не так сказал? – он слегка нахмурился.
– Нет, напротив, я сейчас с этим вашим «любезнейшим» великого нашего «матерщинника» Бориса Львовича вспомнил. После этого его сокрушительного словечка можно было без зазрения совести подавать заявление об уходе по каким угодно обстоятельствам. – Турецкий безнадежным жестом махнул ладонью. – Суров был к нашему брату. Зато и выучил. По гроб жизни ему…
И по потеплевшему вдруг взгляду Свирского Александр Борисович понял, что попал в самую точку. Нужную струну задел и тем обрел верного сторонника. В беседе с Жоркой его участие станет очень важным. Существует все-таки истинная солидарность настоящих профессионалов, когда те работают, что называется, «ноздря в ноздрю». «Жаль, раньше не догадался, – уже мельком подумал Турецкий, – не потеряли бы столько времени на «притирку» и установление взаимопонимания. Но лучше уж позже, чем никогда…».
