– Романов. Алексей Парисович.
Алеша тоже распрямился.
– Романов? Символическая фамилия.
С крыши пролилась струйка – аккурат за шиворот студенту. Это
и положило конец затянувшейся беседе.
– Да идемте же! – передернулся студент. – Дождь!
Но последовать в дом за капитаном решился не сразу.
– Стоять! Я не вижу вашего Франкенштейна. Пусть
покажется.
Замерший на месте с поднятыми руками Теофельс позвал:
– Тимо, покажись гостю. А то некрасиво получается.
Из темного угла, держа наготове револьвер, вышел слуга. Его
некрасивая, костлявая физиономия вся подергивалась. За капитана волнуется,
понял Алеша. И очень хорошо – значит, первым не выстрелит.
– Ну вот, патовая ситуация восстановлена, – сказал
резидент, медленно поворачиваясь и слегка опуская руки. Теперь он стоял бок о
бок со своим помощником. – Но здесь гораздо лучше, чем снаружи, не правда
ли?
– Правда.
Как действовать, Романов уже придумал. Выход из положения
был всего один. Отчаянный, почти стопроцентно обреченный на неудачу. Но иного
не существовало.
Мелко переступая, он переместился боком к жарко пылающему
костру. Быстро наклонился, схватил желтую папку и бросил в огонь. Одновременно
выставил вперед пистолет и истошно закричал:
– Не двигаться! Убью!!!
Тут вся тонкость была в том, что целил Алеша не в
вооруженного слугу, а в безоружного господина. Если б в Тимо, тот, пожалуй,
выстрелил бы, а так не осмелился. Еще и ухватил рванувшегося с места капитана
за локоть.
Отступив к стене, Романов всё наводил ствол на Теофельса,
тщетно пытавшегося вырваться из цепкой лапы своего клеврета. Желтый коленкор
едва начал чернеть, содержимое же и подавно пока оставалось нетронутым.
Вырвется или нет? Если накинется, всё пропало…
– Пусти! Пусти! Idiot! Lass mich weg!
[18]
– кричал капитан.
Он ударил слугу локтем в бок, лягнул каблуком, но чудищу это
было нипочем. По-прежнему держа в правой руке револьвер, Тимо левой перехватил
господина за шею и сжал так, что Теофельс лишь беспомощно трепыхался.
А папка, умница, уже пылала, с каждой секундой всё жарче,
всё веселей.
– Тимо, стреляй! Приказываю! – просипел
полузадушенный резидент.
– Nein! Er wird Ihnen schiessen!
[19]
–
отрезал славный Тимо, да еще и к Алеше обратился, по-русски. – Не надо
стрелят! Ви не стрелят – я не стрелят.
Ай да верный Личарда! Ай да золотое сердце!
К дыре в потолке валил густой белый дым, летели искры и
клочки сажи.
Капитан уже не барахтался в железных тисках, лишь
завороженно смотрел на бушующее пламя.
Дело было сделано. Алеша отлично понимал, что живым ему
отсюда не уйти. Жизнь кончена. Она получилась короткой и немного нелепой, но
финал, ей-богу, совсем неплох. Жаль только, наши не узнают, что план
развертывания к немцам не попал. И как погиб студент Романов, тоже не узнают.
Он вздохнул.
– Как весело горит сухая бумага, – неживым голосом
сказал Теофельс. Он перевел взгляд на Алешу. Глаза у немца светились странным
блеском. – Что ж, господин Романов, вы провалили мне задание. Такое со
мной случается в первый раз. И, клянусь, в последний… Пусти, Тимо, черт бы тебя
побрал! Старый сентиментальный осел, ты растоптал мою честь.
Слуга больше не держал его. Растирая помятое горло, капитан
цедил слова с пугающей неторопливостью. Эта ледяная ярость устрашала гораздо
больше, чем недавний истерический хрип.
– Вы победили, юноша. Но погодите радоваться. Я вызываю
вас на дуэль. Биться насмерть. Всё равно жить мне теперь незачем.
– Какая еще дуэль? – Алеша косился на пылающую
папку – вся ли сгорела, не уцелеют ли какие-то страницы? – Думаете, я
позволю вам взять в руки оружие?
– Обойдусь без оружия. – Теофельс криво
усмехнулся. – Мы с вами вот как. Держу пари, что вы любитель Конан Дойля…
«Этюд в багровых тонах» читали? Про Божий Суд. Как двое американцев пилюли глотают?
Романов кивнул. Конечно, читал. Первый раз – еще
приготовишкой.
– Вино вот. – Немец мотнул головой на полупустую
бутылку. – А это, – он вынул из жилетного кармашка крохотную
коробочку, – пилюли.
Там, разложенные каждая в свою ячейку, лежали одинаковые
таблетки.
– Вторая слева, вторая слева… – пробормотал
резидент. – Ага, вот эта.
Вынул одну пилюльку, положил на ящик рядом с бутылкой.
– Яд моментального действия. У каждого уважающего себя
разведчика есть такая малютка-спасительница. От виселицы. Остальные –
обыкновенный аспирин.
Он взял еще одну таблетку, положил обе в стаканчик,
встряхнул и высыпал на салфетку.
– Теперь я и сам не знаю, где тут лекарство, а где яд.
Принцип дуэли, надеюсь, понятен? Выбора у вас нет. Один из нас должен
погибнуть. В противном случае я просто кинусь на вас, и тогда мы погибнем оба.
Тимо, выстрелишь ему в живот, чтоб помучился.
Слуга, напряженно вслушивавшийся в медлительную речь своего
господина, сделал протестующий жест:
– Es geht nicht! Zu gefahrlich!
[20]
– Ничего, я везучий, – осклабился капитан. –
Быть может, эта маленькая встряска вернет меня к жизни.
Если он думал, что затея с поединком на пилюлях испугает
противника, то здорово ошибся.
Алеша встрепенулся. Кажется, прощаться с жизнью было еще
рано. Появилась пускай слабая, но надежда.
– Какой мне смысл играть в эти детские игры? – с
небрежным видом сказал он. – Даже если мне повезет, ваш слуга все равно
меня застрелит.
Капитан поморщился, будто молодой человек сказал
бестактность.
– Тимо, выйди. Raus, raus!
[21]
С большой неохотой, посекундно оборачиваясь, великан
удалился за дверь.
– Если останетесь живы, успеете выскочить в окно. Любое
из трех. – Теофельс широким жестом обвел комнату. – Заметьте, я
доверяю вашей порядочности. Не боюсь, что пальнете в меня и сиганете через
окошко прямо сейчас. Потому что вижу: передо мной человек чести… Ну, хватит
болтовни. Выбирайте, которая?
Поразительная штука психология! Именно теперь, когда шанс на
спасение подскочил с нулевой величины до вполне приличного соотношения 1:1,
Алеше вдруг сделалось очень страшно. Словно окоченев, он смотрел, как капитан
твердой рукой наливает в два стаканчика вино и бросает в каждый по таблетке;
как те, шипя, растворяются.
