– Позвольте, – показал князь на томившегося в
воротах игрока, одетого иначе, чем остальные. – А вон тот господин в кепи
совсем не бегает. Он и есть голкипер, верно? Я давно на него смотрю. Он вообще
ничего не делает. Просто стоит и всё. Только иногда, когда залетает мяч,
достает его из сетки. Этак я тоже могу.
В это самое мгновение гурьба сопящих футболистов набежала на
ворота, один ударил по мячу – тот полетел в угол. Голкипер отчаянно прыгнул. С
мячом не встретился, но смачно приложился головой о деревянный столб.
Под оглушительный хохот бессердечных товарищей вскочил, в
сердцах швырнул о землю кожаные перчатки и с воплем: «Всё, с меня довольно!»
пошел с поля прочь. Сколько ему ни кричали, как ни звали, не обернулся.
Штабс-ротмистр с Алешей переглянулись и поняли друг друга
без слов.
Миновало шесть дней
Алеша вытер пот, встал на одиннадцатиметровой отметке.
Разбежался, ударил под верхнюю перекладину. Мяч чиркнул Козловского по пальцам
и влетел в сетку.
– Еще, – хмуро велел Лавр Константинович.
Снова разбег, удар – гол.
– Еще.
Практиковались каждый день часа по два, по три. Не считая
тренировок с командой в клубе.
На принадлежавшем контрразведке стрельбище были воздвигнуты
футбольные ворота, на траве сделана разметка.
Учение давалось князю трудно, но он не сдавался. На мяч
прыгал, как на лютого врага, стиснув зубы и чуть не рыча от ярости. Сколько раз
Алеша говорил ему:
– Мяч надо любить! Представьте, что это прекрасная
женщина. Она жаждет оказаться в ваших объятьях, но изображает неприступность,
как и положено приличной даме! Не со злобой кидайтесь на мяч, со страстью!
На поучения штабс-ротмистр обычно отвечал невежливо. Мол,
мяч – не женщина, а женщина – не мяч, и вообще не сосунку учить лейб-кирасира
технике объятий.
К футболу Козловский теперь относился, как к тактике,
топографии и прочим военным наукам. Нужно постичь сию премудрость – постигнем.
Трудно в учении, легко в бою.
От былого пренебрежения к «дурацкой забаве» не осталось и
следа. Штабс-ротмистр уже знал, что в Англии мэтчи посещает сам король. Что у
нас августейшим покровителем Российского футбольного союза состоит его императорское
высочество великий князь Борис Владимирович. Наконец, что 11 июля на
русско-германском ристалище будет присутствовать сам Никник, обожаемый шеф
гвардейцев. Операция операцией, но разве можно ударить лицом в грязь перед
таким зрителем?
Удар – гол.
Удар – гол.
Светлый костюм штабс-ротмистра стал черно-зеленым от валяния
по траве и земле. На коленях, не взирая на щитки, багровели ссадины. Труднее
всего Лавру Константиновичу давались прямые кики по углам – больная нога мешала
быстроте прыжка.
Сжалившись, Алеша послал очередной мяч поближе к голкиперу.
С звериным рыком штабс-ротмистр подпрыгнул и крепко схватил кожаный шар обеими
руками.
– Уф, перекур.
Скромный успех не сильно улучшил его расположение духа.
Затягиваясь папиросой, офицер угрюмо констатировал:
– Завтра мэтч, а я ни на что не годен!
Романов тоже закурил.
– Чего ж вы хотите? Меньше недели тренируетесь.
По-моему, начинает получаться.
– Продуем мы, чувствует мое сердце, – с тоской
произнес Козловский
– Наверняка. Лучше немцев только англичане играют. В
германских футбольных клубах чуть не сто тысяч игроков, а у нас на всю Россию,
может, человек пятьсот. На Олимпиаде в Стокгольме немцы нашу сборную 16:0
обставили!
– Я не про футбол. Обведет нас вокруг пальца этот
летучий дьявол.
Подробностей неудачной операции на Предтеченской студент не
знал и потому переспросил:
– Летучий?
Объяснять Козловский не стал. Его мысли были сумрачны.
Готовились к большой войне, готовились. Как подняли армию
после японского позора! Сколько произвели современнейших броненосцев, орудий,
пулеметов с бомбометами! А в разведочно-контрразведочной сфере ни черта не
сделано. Брезговать изволят. Как еще недавно он сам, болван, от этой «грязи»
нос воротил. И что мы теперь имеем? Кукиш с маслом.
Вот у германцев разведку почитают первейшим делом. Ею
руководит отдел «III Б» Большого генштаба. Есть несколько так называемых бюро,
каждое ведает несколькими странами. Самым главным стратегическим направлением
считается восточный сосед. Наглецы-тевтоны посмели разделить Россию на
«инспекторские районы», а те на «бригадные участки». Рядовые шпионы докладывают
бригадирам, бригадиры инспекторам, из Берлина раз в квартал приезжают особые
контролеры. Целая машина и работает, как часы! А мы обо всем этом узнали только
сейчас, когда, наконец, слезли с печки и забегали. Только поздно…
У германцев, как в пчелином улье, всякий агент имеет свою
специализацию. Есть информаторы по мобилизации, по военной технике, мастера
диверсий, проводники, вербовщики, целая сеть распространителей слухов.
Заготовлены конспиративные квартиры, тайники, склады взрывчатки.
Грядет война слепого против зрячего, растравлял себя
штабс-ротмистр. Я – глаза и уши империи. А сам ни черта не вижу, ни черта не
слышу. От меня, идиота безмозглого, зависит судьба войны. Если к немецкому
командованию попадет Генеральный план развертывания, катастрофы не избежать. По
главным направлениям наших ударов германец выстроит крепкую оборону. Где у нас
слабые места – вобьет стальные клинья, перережет коммуникации. Никакая храбрость
не поможет, если нет подвоза патронов и снарядов. Надо срочно обезвредить
резидента, а кое-кто шестой день кожаный мяч ловит.
– Что расселись?! – рявкнул Козловский на
мальчишку. – Марш на позицию! Только в поддавки со мной больше не играть!
По углам лупите, по углам.
И тренировка продолжилась с удвоенным усердием.
Во время следующего перекура Алеша спросил, очень осторожно:
– Лавр Константинович, отчего вы не хотите рассказать,
как прошел товарищеский ужин в Немецком клубе?
– Оттого что нечего рассказывать. – Вот и весь
ответ.
Гостевание у немцев, действительно, мало что дало. Резидента
штабс-ротмистр видел только при накладной бороде (она потом была обнаружена в
квартире на Предтеченской). Стало быть, опознать не мог. В германской команде,
состоящей из подданных кайзера, которые постоянно жительствуют в Петеребурге,
недавно появилось два новых игрока. По росту и комплекции оба похожи на
разыскиваемого субъекта. Проверка ничего не дала, слежка установлена. И всё,
точка.
– Лавр Константинович, а… а вы меня завтра на операцию
возьмете?
