Кричать «За мной!» Михалычу и Степе не нужно. И так не
отстанут. А вот дунуть в свисток было самое время.
Из подворотни, прихрамывая и крича «Рррребята, ура!»,
выбежал штабс-ротмистр. Его быстро обогнала целая свора филеров, с шумом
ворвавшаяся в подъезд.
Начался второй этап операции.
У зеркала
Мурлыча, Зепп смотрел в зеркало на свою намыленную щеку.
Ужасно приятно бриться золингеновской, до микрона отточенной бритвой. Если,
конечно, имеешь хороший глазомер и твердую руку. Обжигающее, молниеносное
прикосновение стали, потом холодок на освеженной, будто заново родившейся коже.
Мудрый человек знает, что жизнь обильна самыми разнообразными наслаждениями,
нужно лишь умение находить их в самых простых вещах. Это первый секрет
экзистенции. А второй: никогда не переживать из-за того, что еще не случилось,
а лишь может случиться.
В тот момент, когда Тимо бухнулся на пол, а рояль загудел
под каблуками Пантелея Лучникова, капитан фон Теофельс как раз болтал кисточкой
в стакане. Поэтому расслышал только какой-то невнятный шум, донесшийся со
стороны коридора, а что к чему, не понял.
Буквально в следующую секунду в зеркале, куда всё еще
смотрел полунамыленный Зепп, появились трое мужчин с пистолетами. Мужчины были
знакомые, не далее как прошлой ночью фон Теофельс уже имел удовольствие
общаться с ними самым тесным образом, до сих пор синяки и ссадины ныли.
Первый из знакомцев, скуластый и немолодой, крикнул:
– Ни с места! Выстрелю в ногу!
Угроза была непустая. И весьма неглупая. Сердить скуластого
ни в коем случае не следовало.
Второе правило мудрой экзистенции обладало еще вот каким
преимуществом: пока беды не стряслось, не психуешь, потому что не из-за чего;
а когда она нагрянула, психовать уже поздно. Двойная польза для нервной
системы.
Вскинув руки (в правой ходуном ходила сверкающая бритва),
Зепп тоже закричал:
– Всё-всё-всё! Сдаюсь!
Скуластый осторожно приблизился.
– Бритовку.
Бритва легла на край тазика с водой.
– У-умничка, – пропел контрразведчик. –
Теперь ме-едленно встал.
Остальные двое слегка расслабились. Пистолеты опустили.
Главный и вовсе сунул свой в карман. Быстро прошелся пальцами по Зепповым
рукавам и подмышкам.
– Обернулся.
Капитан послушно сделал поворот на сто восемьдесят градусов.
Его глаза часто моргали, зубы беспокойно покусывали нижнюю губу.
Имитировать страх и растерянность Зепп умел очень
убедительно.
Стоило скуластому на миг опустить взгляд, и настало время
действовать.
Без размаха (особой силы тут не требовалось, одна только
скорость), фон Теофельс воткнул агенту палец в глаз, до упора.
Выдернул. Прямо над согнувшимся в три погибели
контрразведчиком вцепился в запястье второго противника, вывернул. Пистолет
упал на пол, ударился о ножку стола и выстрелил.
Левая рука Зеппа подхватила с тазика бритву.
Под роялем
Услышав выстрел, Сашок и Кирюха, всё еще державшие немца
пришпиленным к полу, разом вскинули головы.
Тогда Тимо рывком высвободил руки (силища у него была, как у
орангутанга), снизу взял филеров за подбородки и несколько раз ударил головами
о днище рояля – так, что дерево треснуло.
Каждый удар сопровождался величественным, прямо-таки
бетховеновским рокотом струн.
Когда оба тела обмякли, Тимо оттолкнулся от рояля руками и
на спине въехал в коридор. Поднялся. Без видимого усилия перевернул несчастный
инструмент на попа, так что тот перегородил дверь.
Лестница наполнилась шумом и топотом, снизу поднималось
много людей. Но Тимо не заинтересовался этим обстоятельством.
Он подобрал свой испытанный «рейхсревольвер» и побежал в
комнату. Там тоже было шумно.
Один из агентов лежал на полу, булькая перерезанным горлом.
Двое других крутили господину руки, причем у человека в фуражке половина лица
была залита кровью, и он всё повторял плачущим голосом: «Гнида, у, гнида!»
Тимо выстрелил два раза.
Неожиданная преграда
Доковыляв до третьего этажа, Козловский увидел странную
картину. Поперек квартирной двери дыбом стоял черный рояль. Перед ним, толкаясь
и мешая друг другу, толпились филеры. Одни двигали лакированную махину влево,
другие вправо. Толку от этой суеты был ноль.
– Вправо! Навались! Раз-два! – скомандовал
штабсротмистр.
Рояль отъехал в сторону, как миленький, и князь первым
ринулся в коридор.
За десять секунд до этого
За какие-нибудь десять секунд до того, как штабсротмистр
ворвался в комнату, там произошло нечто в высшей степени удивительное.
Капитан фон Теофельс и его слуга стояли на подоконнике,
держась за птичьи клетки. Зепп – за попугая, Тимо – за ворону.
– Оп-ля! – сказал капитан, и оба шагнули вниз.
Стальные тросики, идущие от клеток вверх, были закреплены на
специальных блоках. Но если этого не знать, зрелище выглядело прямо-таки
фантастическим: две фигуры в чуть замедленном темпе слетели с третьего этажа на
тротуар. Этот диковинный полет сопровождался отчаянным карканьем Аликс и
воплями попугая «Уррра, Ррроссия!»
Как раз когда штабс-ротмистр вбежал в комнату, Зепп быстрым
движением открыл клетки, сильно их тряхнул.
Две птицы, карнавально-яркая и черно-серая, хлопая крыльями,
взлетели вверх – над вывеской ломбарда, над фонарем, над распахнутым окном
третьего этажа, где Козловский оцепенело смотрел на три бездыханных тела.
Тарканьи усы дрожали, изо рта вырывались судорожные, квохчущие звуки. Плакать
бывший лейб-кирасир совсем не умел.
Но скорбеть о павших было некогда…
Негласный обыск в Спортивном клубе Гвардейского корпуса шел
двенадцатый час подряд. Еще до рассвета три бригады (одна под видом полотеров,
другая – мойщиков окон, третья – маляров) принялась осматривать само здание,
вспомогательные постройки и прилегающую территорию.
Штабс-ротмистр, с красными – и не только от бессонницы –
глазами не отлучался ни на минуту. Он переоделся в мундир, потому что мог
встретить здесь прежних сослуживцев и маскарад лишь повредил бы. Во взоре князя
застыли тоска и безумие. Он не мог ни пить, ни есть, ни сидеть на месте и всё
переходил из помещения в помещение.
