Через несколько минут они уже были в научном отделе. Никого из сотрудников Эллы Ефремовны не было – музейные крысы, как и положено крысам, первыми покинули тонущий корабль музея.
Из черного репродуктора на стене доносился строгий монотонный голос:
– Террористическая угроза… всем сотрудникам и посетителям музея срочно покинуть здание… выходить в направлении, предусмотренном планами эвакуации… террористическая угроза…
– Идите вперед, – Элла Ефремовна показала Полине на дверь. – Идите скорее!
– А вы?
– Я вас сейчас догоню, – старушка остановилась возле своего письменного стола. – Я должна забрать свои рабочие записи… Я вас обязательно догоню…
– Но бомба…
– Это займет две-три минуты… не могу же я оставить материалы, на которые потратила несколько лет жизни!
Полина пожала плечами и вышла в коридор.
По нему группами и поодиночке пробегали последние задержавшиеся сотрудники музея. Кто-то бежал налегке, кто-то тащил папки с записями. Впереди, возле лестницы, стояли люди в камуфляжных костюмах и защитных шлемах, они останавливали каждого подбегающего человека. При этом немногочисленных мужчин пропускали сразу, женщин же задерживали, сравнивая с какой-то фотографией.
«Не меня ли они ищут?» – подумала Полина и с перепугу юркнула в неплотно прикрытую дверь.
Она оказалась в большой комнате, посреди которой стоял самый настоящий чукотский чум – точно такой, как тот, что она видела в детстве. И на пороге этого чума сидел манекен в расшитом бисером национальном костюме. В стороне от чума грудой была свалена одежда из оленьей кожи – кажется, это были то ли малицы, то ли кухлянки, тут же лежали резные гарпуны и другие орудия…
Впрочем, у Полины не было времени рассматривать все эти этнографические сокровища. Она огляделась – нет ли из этой комнаты другого выхода.
Другой двери не было, но имелось несколько окон, расположенных под самым потолком. Через эти окна были видны ноги проходящих по улице людей – окна были расположены на уровне тротуара.
Полина приставила к одному из них стол, вскарабкалась на него и попыталась открыть окно – но шпингалет заржавел и не поддавался. Должно быть, это окно не открывали много лет. Полина слезла со стола и огляделась в поисках какого-нибудь инструмента, которым можно было бы сдвинуть шпингалет с мертвой точки и открыть окно.
Среди предметов северного быта она нашла большой тяжелый нож в кожаных ножнах, схватила его и уже хотела повторить свою попытку – но тут в коридоре возле двери раздались шаги, и дверь начала медленно открываться.
Времени на раздумья не было, и Полина юркнула в единственное укромное место, которое попалось ей на глаза – в чукотский чум.
Внутри было пыльно и душно, на полу чума валялись грудой шкуры и какие-то деревяшки. Полина торопливо опустила кожаный клапан, служивший в чуме дверью. Эта дверь выходила в ту сторону, откуда не был виден вход в комнату, поэтому девушка перебралась на другую сторону чума и осторожно выглянула в щелку, оставшуюся между сшитыми оленьими шкурами.
Дверь комнаты медленно открылась, и в нее один за другим проскользнули трое мужчин в камуфляже и защитных шлемах, которые делали их похожими на космонавтов или инопланетян из малобюджетного фантастического фильма.
Они разошлись в стороны от двери, огляделись.
– Здесь чисто, – негромко проговорил один из них в переговорное устройство.
Тут же в комнату вошел мужчина средних лет в штатском костюме. Он остановился на пороге, быстрым взглядом окинул комнату.
Полина узнала этого человека – его быстрый пронзительный взгляд, скупые уверенные движения опасного хищника. Это был тот же человек, который во главе спецназа прибыл на место перестрелки в итальянском ресторане. Тот же, который едва не поймал ее в баре, куда привел ее Евгений…
Девушка с удивлением отметила, что не почувствовала привычного волнения, вспомнив о Евгении. Сердце не екнуло и не покатилось куда-то вниз, в желудке не разливалось сладкое тепло, руки не дрожали, к щекам не приливала кровь. Больше того – она поймала себя на том, что уже давно не думала о нем…
Как же так? Ее мужчина, только ее, ее половинка… Она пыталась убедить себя, искусственно вызвать то самое состояние, но не получалось. Вместо этого перед глазами встала половинка яблока, как нарисована она была в школьном задачнике по арифметике. Яблоко было большое и красное, как то, которое с таким аппетитом ела Алина Верфель… Мысли явно не те.
Впрочем, это и понятно: сейчас у нее есть более насущные заботы, чем отношения с любимым мужчиной. Например – что делает здесь этот человек в штатском?
Вдруг в кармане его пиджака зазвонил мобильный телефон. Мужчина вытащил его с таким выражением, как будто это был ядовитый паук, и поднес к уху.
– Да, слушаю… да, сотрудники и посетители музея эвакуированы… нет, бомба пока не обнаружена… ищем… и ее тоже ищем… ну да, я получил надежную наводку. Надежный источник сообщил, что она пришла в этот музей. Я сразу же прибыл сюда, и тут как раз поступило сообщение о террористической угрозе… да, на этот раз я ее не упущу – все выходы из музея заблокированы… да, конечно, я понимаю, что это дело на контроле в самых высших инстанциях…
«Вот оно что! – подумала Полина в ужасе. – Значит, этот человек не случайно оказался здесь! Он идет по моему следу, как ищейка, и не успокоится, пока не поймает меня! И сейчас он очень близок к успеху. Наверняка он прикажет своим людям обыскать эту комнату, и первым делом они проверят этот чум…»
Она как в воду глядела.
Спрятав телефон в карман, человек в штатском повернулся к своим подчиненным:
– Проверить здесь все и доложить мне об исполнении. Я буду возле центрального входа. Ковальчук, со мной.
С этими словами он вышел в коридор. Один из «инопланетян» последовал за ним, двое остались в комнате.
Как только начальник скрылся за дверью, бойцы приняли более свободные позы.
– Ген, загляни в ту палатку, – проговорил один из них, откидывая прозрачный щиток шлема и доставая сигарету.
– А что я? Почему я? – лениво отозвался второй.
– Потому что потому. Потому что ты еще салага.
– Ну ладно… – Гена лениво поплелся к чуму.
Полина сжалась в комок, испуганно оглядела комнату через свою щелку. Бежать было поздно, да и некуда – возле единственной двери курил спецназовец, окна были закрыты. Спрятаться тоже негде, кроме этого самого чума. Сейчас этот Гена заглянет сюда и увидит ее… вот он уже обошел чум, подошел к двум манекенам, сидящим на его пороге…
«Стоп! – удивленно подумала Полина. – Откуда здесь взялся второй манекен? Когда она вошла в комнату, возле чукотского жилища сидела единственная фигура в расшитой кухлянке… совершенно точно, одна, а теперь их две…»
