Она оглянулась по сторонам. Вроде бы пока никто на нее не пялится. Напротив виднелась вывеска кафе. Полина перебежала улицу перед пожарной машиной и вошла в полутемное помещение.
– Что там случилось? – окликнула ее девушка за стойкой, ее терзало любопытство, а уйти с рабочего места было никак нельзя.
– Пожар такой в кукольном театре! – задыхаясь, проговорила Полина. – Вроде бы бомба взорвалась!
– Террористы! – ахнула появившаяся в зале толстая тетка в грязноватом белом халате. – Ну надо же, детей не пожалели!
Полина поскорее проскочила в туалет. Не рассматривая себя в зеркале, чтобы не расстраиваться, она смыла весь макияж холодной водой с мылом, без сожаления бросила в урну черную порвавшуюся шаль и дурацкие митенки, и, поколебавшись немного, отправила туда же всю серебряную мишуру. Сняла черные колготки и осталась в черном же мешковатом платье и черных туфлях на босу ногу. Впрочем, туфли так запачкались, что было непонятно, какого они цвета.
Полина осторожно выглянула из туалета и, увидев, что барменша прилипла к окну, свернула в служебный коридорчик.
Кафе было так себе, подавали только кофе, булочки и бутерброды, так что кухни как таковой не было, в подсобном помещении имелись раковина, стол и большой холодильник. В соседней крошечной комнатке стоял на столе ноутбук, лежало несколько разноцветных папок, а на стуле висела трикотажная куртка с капюшоном.
Комнатка была такая маленькая, что до куртки удалось дотянуться прямо от двери. Полина накинула на голову капюшон и одним движением застегнула молнию на бегу. Так можно на улицу выйти, черное платье в глаза не бросается.
– Ты куда это намылилась? – раздался сзади злой голос.
Та самая толстая тетка в грязном белом халате выглядывала из-за угла. От неожиданности Полина встала на месте.
– Ах ты, ворюга! – заорала тетка. – Да я сейчас… отдай вещь!
И в это время глаза ее выпучились, она замолчала резко, как будто ее заткнули. Рот был раскрыт, но оттуда вылетало лишь тяжелое дыхание. Тетка замолотила в воздухе руками, не двинувшись с места.
Полина не стала ждать конца этого представления и рванулась к служебному выходу. Дверь была открыта, потому что во дворе курила, должно быть, та самая обладательница куртки. Полина вихрем пролетела мимо. Было очень стыдно за воровство, но они найдут в мусорном баке кучу серебряных цепочек и монист, возможно, кому-то они пригодятся.
Тетка потому не смогла преследовать Полину, что ее держало железными руками странное существо, одетое в облегающее черное трико. Трико было цельным, лицо тоже закрыто, оставалась только узкая полоска для глаз. В кукольном театре такой костюм используют для работы с тростевыми куклами – большими, в два человеческих роста, вырезанными из фанеры или другого материала и ярко раскрашенными. Артисты, затянутые в черное, держат их на длинных палках и на фоне черного задника кажутся невидимыми.
Тетка пыталась было вырваться и заорать, но человек нажал какую-то точку на жирной шее, и тетка застыла на месте.
Как только Полина исчезла, человек аккуратно положил тетку на пол и ушел, убедившись, что она подает признаки жизни.
Инженерная улица пересекала Садовую и выходила на площадь Искусств.
Полина остановилась перед красивым ампирным особняком. Так вот это что – в доме номер четыре по Инженерной улице располагался Этнографический музей.
Полина была здесь последний раз еще в детстве, до сих пор она помнила чукотский чум и сидящего на пороге человека в расшитом бисером национальном костюме, настолько похожего на живого, что маленькая Полина обратилась к нему с каким-то вопросом…
И вот теперь, много лет спустя, она поднялась по широким ступеням и вошла в музей.
Она остановилась возле дверей, оглядываясь, и женщина в зеленом форменном пиджаке строгим голосом обратилась к ней:
– Девушка, касса справа под лестницей.
– Мне вообще-то нужно найти Эллу Ефремовну Птицыну.
– Эллу Ефремовну? – взгляд служительницы потеплел. – Сейчас я ей позвоню.
Она потянулась к старомодному телефону, стоявшему на столике, и в последний момент уточнила:
– А вы к ней по какому вопросу?
– Я ее племянница, – выдала Полина первое, что пришло ей в голову, и тут же она по наитию добавила, – Алиса Лихачева…
Служительница посмотрела удивленно, но набрала короткий внутренний номер и проговорила:
– Элла Ефремовна, тут к вам девушка пришла… ну, такая странная… Алиса, Алиса Лихачева…
Она что-то выслушала, повесила трубку и повернулась к Полине:
– Элла Ефремовна сейчас придет.
Действительно, не прошло и пяти минут, как в холле появилась невысокая худенькая старушка с аккуратно уложенными седыми волосами. Лицо ее было встревожено. Оглядевшись вокруг, она направилась к дежурной и начала было:
– А где…
Но Полина не дала ей договорить. Она шагнула к старушке, широко улыбнулась и проговорила:
– Здравствуйте, тетя Элла! Это я, Алиса!
Та пристально взглянула на нее, потом покосилась на служительницу и проговорила:
– Ах, это ты? Ну, пойдем ко мне, поговорим! Не стоять же здесь!..
С этими словами она развернулась и быстро вышла из холла через дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен».
Полина едва поспевала за ней.
За дверью оказалась лестница, ведущая вниз, в полуподвальный этаж. Старушка бойко сбежала по ней, оглянулась на Полину и сухо бросила:
– Не отставай… племянница!
Они прошли по короткому коридору и вошли в длинную комнату с низким потолком, заставленную какими-то ящиками и коробками. По углам комнаты за старыми письменными столами корпели несколько бледных существ обоего пола, к которым как нельзя лучше подходило именование «музейные крысы». При появлении Полины и ее спутницы кто-то из них поднял голову, но тут же вернулся к своим занятиям.
На видном месте посреди комнаты стояла грубо вырубленная из серого камня статуя. Это была женская фигура с мощными бедрами, отвислой грудью и едва намеченным плоским лицом.
Обойдя эту статую, старушка подошла к свободному письменному столу. Не говоря ни слова, она села за этот стол, показала Полине на шаткий стул с промятым сиденьем. Девушка не без опаски опустилась на этот стул и выжидательно уставилась на старушку.
Та еще какое-то время разглядывала девушку, словно изучая ее.
Полина подумала, что наконец-то нашла человека, который что-то знает об Алисе, а возможно, и об истинных причинах трагедии в итальянском ресторане. Вот только захочет ли она рассказать обо всем?
Наконец Элла Ефремовна заговорила:
– Ну, рассказывай, что ты знаешь.
