– Кроме того, – добавила я свои пять копеек, – кроме того, к ней ты не ревновала своего любовника! Знала, что он не польстится на эту Царевну-лягушку…
– Все это ваши домыслы! – бормотала Елизавета, но силы ее постепенно таяли и в глазах мелькала паника.
– А потом, – вбил дядя Вася последний гвоздь в крышку ее гроба, – а потом вы решили убить Анфису.
– Зачем?! – вскрикнула Елизавета. – Зачем мне было ее убивать? Какой в этом смысл?
Тут я решила вступить в игру.
– Понятно зачем, – проговорила я уверенно. – Ты решила подставить сестру, свалить на нее убийство, а когда ее посадят – выйти замуж за Арсения и завладеть всеми деньгами Елены. Вот как ты ей отплатила за ее доброту! Сестренка тебя приняла, в большом городе поселила на всем готовом, деньги на жизнь давала, шмотки-развлечения, а ты еще и на мужа ее польстилась! А потом и этого мало – захотела все иметь, как та лиса из сказки! Сестра вкалывала, как лошадь, а ты за ее спиной…
– Я искала работу! Я кастинги проходила! Меня даже один раз на шоу пригласили!
– Артистка, значит! – оживился дядя Вася. – Погорелого театра! Вот погоди, попадешь за убийство Анфисы на зону, там в самодеятельности и сыграешь…
– Неправда! – всхлипывала Елизавета, видимо, она решила сменить тактику и разжалобить нас. – Я ее не убивала! У меня и в мыслях такого не было!
– Не убивала? – переспросила я насмешливо. – Ты это расскажешь следователю! Не убивала? А кто, кроме тебя, мог подложить на место преступления серьгу Елены? Наверняка это сделала ты, чтобы подставить сестру!
– Я не убивала Анфису! – хныкала Лизавета, окончательно сломленная. – Клянусь вам!
– Клясться ты можешь сколько угодно, – вступил дядя Вася. – Даже если мы тебе поверим, это не играет роли. Следователь – человек недоверчивый, на него слезы и клятвы не действуют. Василиса верно говорит – кроме тебя, эту серьгу некому было подложить, значит, это сделала ты, и Анфису тоже ты убила.
Он снова повернулся ко мне и проговорил:
– Звони в милицию. Порадуй своих друзей, Творогова с Бахчиняном, скажи, что мы снова за них распутали дело!..
– Не надо! – слабым голосом воскликнула Елизавета. – Не надо милицию! Честное слово, я ее не убивала! Я вам все расскажу, всю правду, только не сдавайте меня!
– Правду? – недоверчиво переспросил дядя Вася. – Что-то я не верю, что ты знаешь, что это такое!
Елизавета удивленно взглянула на Куликова.
Неожиданно этот пожилой и, как ей казалось, недалекий человек сказал то, о чем она и сама нередко думала. Действительно, что такое правда? У каждого она своя… И жизнь у каждого своя. А некоторые проживают чужую, причем даже не знают об этом.
Вот она, Лиза Ерощенко, с самого детства была уверена, что родилась не в той семье. То есть пока была маленькой, она думала, что ее подменили в роддоме. Однако, подрастая, она сообразила, что менять-то было не на кого, рядом жили точно такие же люди, как ее родители. И все же это была чудовищная несправедливость – что вместо богатых, красивых и безумно любящих ее родителей, готовых исполнять любое ее желание, Лизе достались эти заурядные равнодушные люди.
Нельзя сказать, что с Лизой плохо обращались в семье. Мама любила ее по-своему, девочка всегда была сыта, умыта и чисто одета. Отец никогда Лизу не обижал, но и не привечал. На руки не возьмет, на колени не посадит, ласкового слова не скажет – такой уж был человек. Не пил, семью содержал, все по дому делал – не муж, а золото, говорили соседки.
Мама тоже Лизу не баловала – не с чего было. Да и зачем? Она занималась огородом и садом – все свое, некупленное, натуральное. Летом никуда ездить не надо, все есть – и лес, и речка. А Лизе хотелось дорогих игрушек, модной и красивой одежды. По телевизору показывали дорогие курорты, шикарные гостиницы, красивые загорелые женщины в умопомрачительных платьях и мужчины в смокингах пили коктейли на открытых террасах, и официанты в белом неслышно скользили между столиками.
С сестрой у них отношения были прохладные. Десять лет разницы, так что ни о какой дружбе не было и речи. Сестра вечно Лизу шпыняла и заставляла делать то, чего Лизе совсем не хотелось – то учила читать, то пристраивала к домашнему хозяйству, что у матери никак не получалось. Лиза с детства ненавидела копаться в земле – от нее такие грязные руки. И домовничать она не любила, это все успевала Ленка.
Когда Лиза пошла в школу, сестра как раз ее закончила и уехала в большой город поступать в институт. Учителя вечно ставили Лизе сестру в пример – и училась она на «отлично», и не дерзила никогда, и перед мальчишками не крутилась. Сестра писала редко, на каникулы не приезжала – говорила, что работает. Лиза жутко на нее злилась – небось нашла там в большом городе богатого хахаля и катается с ним по курортам. В глубине души она знала, что это не так, что Ленка – порядочная зануда, что она и правда учится и работает, но подружкам и матери говорила иное.
Когда ей было пятнадцать, умер отец. Умер внезапно – просто отставил лопату, да и ткнулся носом в недокопанную грядку, так что соседка из окна увидела не скоро и прибежала спросить, что же у Ерощенков хозяин на грядке валяется – пьяный, что ли…
Сестра на похороны не приехала – с работы, мол, не отпустили, но денег прислала достаточно.
Мать горевала сильно, причитая, на кого же муж ее покинул и как она теперь будет без него жить. Вопрос был вовсе не риторический, потому что отец был единственным добытчиком в семье, мать давно не работала. Но Елена исправно слала деньги, с каждым годом все больше, так что материально жизнь стала даже лучше.
Успокоившись насчет будущего, мать полностью отдалась своему горю и начала болеть. Лиза была предоставлена самой себе, она еле-еле закончила школу на тройки, делала вид, что ищет работу, поступила в какой-то колледж, а на самом деле предалась развлечениям. Мать ни в чем ей не перечила, она теперь редко выходила на улицу, сидела только в садике, тихо вздыхая, или на лавочке с соседками. Лиза тратила деньги сестры на себя, она хорошо одевалась и выглядела на фоне подружек настоящей королевой. Вокруг нее вертелись парни и мужчины постарше. Но как-то не подворачивался никто посерьезнее и побогаче.
Мать болела много лет, потом умерла. На ее похороны Елена приехала и позвала сестру к себе. Лиза уезжала из родного города, твердо уверенная в том, что никогда туда не вернется.
Приехав год назад из Зареченска в Петербург, Лизавета с порога обрушила на сестру град обвинений.
– Ты тут жила в свое удовольствие! – кричала она, искусственно доводя себя до истерики. – Ты жила в свое удовольствие, пока я ухаживала за больной матерью!
– Я работала… – пыталась возражать Елена. – Я постоянно посылала вам деньги…
Это была правда, деньги она посылала регулярно, довольно большие по провинциальным меркам, особенно в последнее время. На эти деньги Елизавета безбедно жила в Зареченске и поэтому не искала работу. Она привыкла долго спать по утрам, целыми днями бездельничать. Больная мать почти до самого конца кое-как сама себя обслуживала, стараясь не обременять дочь. Но она все равно ее раздражала, действовала на нервы своим молчаливым страданием, несчастными глазами больной собаки, запахом лекарств, запахом болезни и умирания, и Лиза старалась как можно реже бывать дома.
