Правда, по дороге домой нам подвернулась наглая беспризорная кошка, но Бонни сделал над собой неимоверное усилие, отвернулся и прошел мимо с независимым видом – надо сказать, для этого ему понадобилось все его самообладание.
Наконец мы вернулись, и я сумела осуществить свои собственные мечты – горячий душ, крепкий кофе и далее по списку.
Дядя Вася тоже перекусил со мной, и понятно, что Бонни не остался в стороне от завтрака. То есть сначала уплел огромную миску своего собственного корма, затем потребовал дополнительную порцию в виде компенсации за одиночество, а потом устроился на полу между столом и холодильником и замер, гипнотизируя каждый кусок ветчины и сыра, который оказывался в его поле зрения. Конечно, два-три куска все же попали в его огромную пасть.
Закончив с завтраком, я пригорюнилась.
– И что же нам теперь делать? – проговорила я, взглянув на дядю Васю. – С каждым нашим шагом положение только ухудшается. Теперь мы точно знаем, что Татьяна Окунева жива, но зато погиб Алексей Ладыгин, и та же Татьяна оказалась в числе подозреваемых…
– Да и ты стоишь за ней в той же очереди, – напомнил мне Василий Макарович.
– Вот спасибо, что напомнили! – проворчала я. – Лучше бы подали идею, как со всем этим разобраться. Все же вы у нас – начальник детективного агентства!
Дядя Вася открыл рот и нахмурил брови, готовясь отчитать свою недисциплинированную подчиненную, но от выговора меня спас телефонный звонок.
Звонила Татьяна Степановна, она извелась от неизвестности и решилась нас побеспокоить. Дядя Вася не стал рассказывать, что мы видели ее племянницу вчера вечером живую и невредимую. Так как это вовсе не значит, что она сейчас цела. И опять же мы понятия не имеем, куда она делась. Словом, история запутанная, и прежде чем обнадеживать клиентку, мы должны сами в ней разобраться.
Пока он многословно благодарил Татьяну Степановну за пирожки, варенье и заботу, я поискала кое-что в карманах, нашла это и вырвала у него трубку.
Описала Татьяне Степановне кулончик, который нашла возле тела Ладыгина, и получила однозначный ответ, что кулон несомненно Танин, она, Татьяна Степановна, хорошо его помнит, такие два кулончика подарил девочкам на шестнадцатилетие старинный друг семьи Ладыгиных. Таня звала его дядей Сережей. У Тани на кулоне была выгравирована буква «Т», а у Оли соответственно «О».
– Что-то я не пойму, тезка, о чем вы толковали, – удивился дядя Вася, когда я повесила трубку.
Я положила перед ним золотую штучку и объяснила, откуда она взялась.
– Так ты что, выходит, улику унесла с места преступления? – В душе дяди Васи подняло голову его милицейское прошлое.
Я очень выразительно на него поглядела.
– Вы уж определитесь, верите вы нашей клиентке или нет, – сказала я, – потому что я лично считаю, что Татьяна Окунева никого не убивала. А что там милиция думает, мне по барабану. И вам должно быть тоже, раз вы уже там не служите.
Дядя Вася пристыженно молчал. Я тоже примолкла, перебирая в уме события вчерашнего вечера. Вот я иду за мелькнувшим далеко впереди Ладыгиным, вот за мной тащится Алина.
Стоп! Что она сказала? Ей передали, что Алексей Иванович срочно требует ее к себе, она и пошла. То есть, если бы я не задержала ее в дверях и не отправила назад, Алина вошла бы в холл вместо меня и увидела Татьяну над неостывшим трупом. То есть ее хотели сделать свидетелем преступления. А уж если бы Татьяна успела убежать, то вот, пожалуйста, найден кулончик. А он – все равно что визитная карточка, больше того, все равно как паспорт – все семейство знало, что кулон этот принадлежит Татьяне.
– Это грандиозная подстава, – согласился дядя Вася, оказывается, все свои мысли я произносила вслух, – кто-то очень хотел, чтобы убийцей посчитали Татьяну. Именно с такой целью ее привезли в ресторан.
– И тех троих бандюганов наняли, чтобы они ее перехватили, если бы Татьяна убежала! – подхватила я. – Вот только знать бы, где она теперь…
– Боюсь, дело плохо, – пробормотал дядя Вася, – понимаешь, если уж решили ее подставить, то ни в коем случае нельзя ее живой оставлять. Что-то же она знает. В таких случаях подозреваемого убивают, обставляя все дело как самоубийство – отравилась, допустим, и оставила предсмертную записку. Так, мол, и так, убила такого-то из ревности или из мести, а теперь не могу жить с таким грузом на совести… И все, дело закрыто. Прокололись мы с тобой, тезка, вот как чувствовал – не надо было за это дело браться…
– Но постойте! – В ответственную минуту мои мозги начинают работать гораздо быстрее. – Ведь все пошло не так, как у них было задумано! Ведь Татьяну видела только я, и кулон я унесла! Как теперь они на нее убийство повесят? Доказательств-то нету. Мало ли что человек напишет, когда самоубийством жизнь кончать собирается! Кто ей поверит без веских доказательств?
– Это точно, – оживился дядя Вася, – был в нашем отделении такой случай лет десять назад. Студенточка одна лекарств наглоталась и записку оставила, что это преподаватель ее довел до ручки. Дескать, сексуально ее домогался, а когда она ему отказала, стал ее всячески притеснять, специально двойки ставил и вообще грозил исключением из института. Дело житейское, а только папаша ее какой-то шишкой оказался, такой шухер навел, все связи поднял. Ну и наехали на этого мужика по полной программе, срок ему светил приличный. Он-то, конечно, все отрицал, говорил, что она сама ему проходу не давала, чуть не на шею вешалась, а когда он стал при встрече шарахаться, она возненавидела его и захотела отомстить. Что меня насторожило – так это то, что девица была сильно страшная, а он, мужичок-то, симпатичный такой. То есть был прямо красавцем, пока вся эта история его не подкосила. Тут он, конечно, с лица спал, похудел сильно, взгляд затравленный, спина сутулая…
– А зачем же он ей двойки ставил?
– Так она оказалась дурой полной, ей по всем предметам ставили одни неуды. Некогда ей, понимаешь, было об учебе думать, она все его эмейлами забрасывала да эсэмэсками. И такое там писала, только он все стирал, чтобы жена не прочитала, неудобно ему было…
– Ну и как же вы его вытащили?
– Посоветовался с одним парнем, что в компьютерах разбирается, он сумел эти письма стертые как-то восстановить. Показал я их следователю, тот сразу мужика того выпустил под подписку о невыезде. А после раскопал еще, что девица-то, оказывается, в детстве на учете в психдиспансере состояла. Папаша карту ее медицинскую выкупил, чтобы, как он говорил, дочке жизнь не портить. Так что когда ее из больницы выписали, она сама призналась, что отомстить таким образом хотела.
– Так она что – жива осталась? – удивилась я.
– А что ей сделается? Промыли желудок, подержали пару дней под капельницами и выпустили…
– Ну, дядя Вася, что вы мне голову морочите! – рассердилась я. – Это же совершенно не тот случай! Лучше скажите, что дальше делать!
Дядя Вася подпер щеку рукой и тяжело вздохнул.
