– Мне рекомендовали обратиться к вам в компании «Бестинвест», – осторожно начал он поворачивать разговор в нужную сторону, как осторожно разворачивает опытный водитель на крутом повороте длинномерную грузовую фуру. – Кстати, там я встречал одного человека… тоже из бывших…
– Маргаринова? – ревниво осведомился Алоизий.
– Да, кажется, он представился именно так… – ответил Маркиз.
– Ну, он-то в новой жизни отлично устроился! – желчно проговорил Алоизий.
– Разве? Кажется, он работает простым курьером… перевозит документы…
– Простым курьером? – перебил Маркиза Алоизий. – Далеко не простым! Ведь важно не кем человек работает, а где! Вы ведь знаете, где работает Маргаринов?
Леня ответил неопределенным мычанием, и Алоизий, выдержав драматическую паузу, сообщил:
– Господин Маргаринов работает в мэрии! Вот как! Ни больше ни меньше! А вы говорите – простым курьером! Он не бегает на своих двоих, не пользуется общественным транспортом, как я, – его возит персональный шофер!
– Курьера – персональный шофер? – недоверчиво переспросил Маркиз.
– Представьте себе! Конечно, не по личным надобностям, а только тогда, когда он доставляет документы…
– Документы? – Маркиз заинтересовался. – А какие же документы? Ерунда небось какая-нибудь? Вопросники типа: «Сколько раз за последний месяц вы пользовались туалетной бумагой фирмы «Мягкий знак»?»
Алоизий довольно рассмеялся:
– Вот, и я ему так сказал! А Маргаринов так разошелся, прямо чуть из штанов не выпал! «Это ты из зависти! – говорит. – Да я такие бумаги важные вожу, к каким тебя и близко не подпустят!» Это меня-то, бывшего начальника отдела! У меня, если хотите знать, прежде была вторая форма допуска!
– Да что вы? – вежливо изумился Маркиз, которому как вторая, так и любая другая форма допуска ровным счетом ничего не говорила.
– Именно! – гордо подтвердил Алоизий. – И я ему об этом, естественно, вежливо напомнил… а он, то есть Маргаринов, на это ответил, что, к примеру, те бумаги, что он сегодня привез, такие наиважнейшие, что мне, с моей второй формой допуска, и не снилось. И что стоят они просто немыслимых денег. Каких-то невероятных миллионов. – Алоизий надулся, фыркнул и добавил: – Как же! Доверят такому, как Магаринов, страшные миллионы! Скорее рак на горе свистнет!
Последнюю фразу Алоизий произнес так громко, что спящий продавец встрепенулся, забормотал, но затем снова вытянулся на кушетке и безмятежно заснул.
– Надо же, как устроился! – сочувственно проговорил Маркиз. – С шофером по городу разъезжает! А еще говорят, что не место красит человека…
– Вот именно! – Закидонов шумно высморкался в клетчатый платок и спохватился: – Давайте разберемся с вашим заказом. Я вам привез бумагу для ксерокса, ручки, скрепки, степлеры, архивные папки…
– Все правильно! – Леня бережно переложил канцтовары в большую клетчатую сумку, какую в народе называют «мечта оккупанта», расписался в накладной красивым художественным росчерком и отсчитал Алоизию требуемую сумму.
– Еще вот тут распишитесь! – Алоизий протянул Маркизу красиво отпечатанный на лазерном принтере бланк. – Это сертификат на накопительную скидку. Сейчас вы получаете скидку только в полтора процента, но при каждой следующей покупке она будет увеличиваться на ноль целых две десятые процента… таким образом, с каждым разом вам становится все более выгодным наше сотрудничество!
– Что вы говорите! – Маркиз изобразил на лице светлый восторг. – Я это непременно учту!
Алоизий поглубже натянул на лоб свою конькобежную шапочку, взвалил на плечи абалаковский рюкзак и побрел к выходу, толкая перед собой тележку. Продавец на диване внезапно открыл глаза, но при виде Алоизия тут же испуганно зажмурил их снова. Он решил, что ему приснился кошмар.
Леня посидел еще немного, чтобы дать продавцу время окончательно упасть в объятия Морфея, потом вскинул сумку с канцтоварами на плечо и на цыпочках вышел из магазина. Сумка была тяжела, однако Леня не очень расстраивался по этому поводу. Путь его лежал через дорогу в музей писателя Панаева.
Леня Маркиз был человек не вредный и по-своему честный. Так, например, в своих мошеннических операциях он никогда не трогал людей малообеспеченных – пенсионеров, бюджетников, вдов, сирот и многодетных родителей с маленькими детьми. Правда, злая на язык Лола утверждала, что так поступает Маркиз не из сострадания, а исключительно из расчетливости, потому что хлопот с такими людьми много, а результат почти нулевой. Но так говорила Лола только в том случае, когда была на своего компаньона очень обижена.
Однако даже богатых людей Леня никогда, что называется, не раздевал до нитки и не снимал последнюю рубашку, всегда оставлял малую толику денег «на развод».
Никто и прежде всего он сам не назвал бы Маркиза Робин Гудом – этаким благородным разбойником, который все, что награбит у богатых, немедленно раздает бедным. Но отчего не помочь людям, когда есть возможность? Лене Маркизу, величайшему мошеннику всех времен и народов, как он сам себя называл, не чужды были некоторые необременительные добродетели.
Вместо того чтобы выбросить ненужные ему канцелярские принадлежности, полученные у Алоизия Закидонова, Леня решил отнести их в музей Панаева. Жаловалась же ему престарелая экскурсоводша, что фондов отпускают мало, а посещают музей плохо, можно сказать, игнорируют писателя Панаева.
Через две минуты он стоял уже перед старой дверью с покрытой зеленью бронзовой ручкой и читал надпись на мемориальной доске, сообщающую несведущим прохожим, что в этом доме тогда-то и тогда-то проживал известный писатель-демократ И. И. Панаев.
Гардероб пустовал, и Леня с маху протащил свою сумку на второй этаж, где сидела на стуле дама в зеленом пиджаке – экскурсовод Сырникова Анна Семеновна.
– Гражданин! – вскричала она строго. – Что это вы себе позволяете? Здесь вам не вокзал и не рынок, здесь музей!
– Знаю, знаю, – Леня с облегченным вздохом поставил сумку на пол. – Здесь очаг культуры. Так позвольте мне, как поборнику этой самой культуры и горячему поклоннику писателя-демократа Панаева, подбросить в ваш очаг пару-тройку поленьев.
С этими словами он раскрыл перед изумленной экскурсоводшей клетчатую сумку.
Если Леня и ожидал в ответ на свой широкий жест слез благодарности, пожатий рук и уверений, что о нем не забудут никогда, то в данном случае он просчитался. Анна Семеновна заглянула в сумку, и ни один мускул не дрогнул в ее лице.
– Что это? – спросила она суровым голосом.
– Спонсорская помощь, – любезно объяснил Леня, – примите как дар музею от частного лица. Гусиными перьями писал Иван Иванович Панаев, упокой господи его душу! А вам удобнее будет писать авторучкой. И так далее.
Далее минут сорок Леня убеждал престарелую экскурсоводшу, что он не вор и не шутник, в доказательство показал квитанцию, полученную от Алоизия Закидонова, и наконец сумел убедить Анну Семеновну в своих честных намерениях.
