Со стороны шоссе послышался вой пожарной сирены, и, чтобы не влипнуть еще в какие-нибудь неприятности, Чиф, выйдя за ворота, обошел дачу сзади и вышел лесом к железной дороге, причем, не пожалев времени, дошел не до Репина, где уже могла ошиваться милиция, а до Комарова. Там он сел в битком набитую рощинскую электричку, пристроился в уголке среди громкоголосых подвыпивших зимних рыбаков и без приключений добрался до города.
В городе, рассудив, что если от банды Кастета кто-то и остался, то им сейчас явно не до него, и понимая, что совершенно необходимо отдохнуть и привести себя в порядок, он рискнул отправиться на одну из своих явочных квартир. Едва добравшись до кровати, он, не раздеваясь, свалился на нее и заснул как убитый. Наутро он быстро привел себя в порядок, собрал все, какие удалось, деньги, взял заранее заготовленный загранпаспорт с английской визой и отправился за билетом.
Чистяков был зол как сто чертей. Подумать только, этот старый боров Купцов посмел его обмануть! Сказал, что дело сделано, все в порядке, что Ольге ничего не угрожает, а на самом деле хорошо, что Бережков подоспел вовремя, а то бы снайпер накрыл девицу, и плакала бы тогда его новая работа в коммерческих структурах. И он тоже хорош, дубина, кому поверил. Думал, что Купцов перетрясется за свою шкуру, все сделает. А оказывается, Кастет на него плевать хотел, ему свои амбиции дороже. И главное, теперь назад ходу нет, с зятем купцовским уже разобрались, а то бы он устроил этому Купцову показательный процесс над зятьком! Ну да ладно, с Купцовым он и так рассчитается. С Кастетом за него Бережков рассчитался, вон на даче-то двенадцать трупов нашли. Это хорошо, никто не ушел. С Кастетом, считай, порядок. А с Купцовым у него теперь личные счеты, для дела он не опасен. Он, Чистяков, хотел было под горячую руку угрозу свою исполнить, послать пленку с записью разговора про убийство Ольги купцовскому начальству, но потом передумал: Купцов-то теперь из игры выбыл, но остался этот, Сергей Сергеич, главный конкурент, а на конкурента всегда полезно компромат иметь, мало ли как дело в дальнейшем повернется. Вернулись его ребята, они ездили на дачу Кастета. Там милиции понаехало, пожарных видимо-невидимо, а что толку – от дома одни головешки, кругом трупы, стена каменная стоит да печка. Там от пожара боеприпасы как начали рваться, чуть весь поселок к чертовой матери не разнесло!
Чистяков выслушал ребят, довольно похмыкивая.
– Ну что, мальчики, был кто-нибудь у бережковской тещи?
– Да закрутились совсем, тут такие дела развернулись.
– Плохо, ну ладно, давайте быстренько в Шувалово Бережкова караулить.
Но оказалось, что Чистяков был не прав в своей уверенности, потому что дом по Варваринской, двенадцать, стоял заколоченный, тропинка занесена снегом. Посовещавшись, парни все-таки решили расспросить соседей. Оказалось, что теща Бережкова Смирнова Клавдия Михайловна умерла полтора года назад, а за ребенком приезжал Олег и увез его, а куда, они не знают.
– Вот такие дела, и что будем делать, Анатолий Петрович?
– А что будем делать? Нам от него больше ничего не нужно, с нами у него полный расчет. Пускай его теперь милиция ищет, у нее к нему большие претензии. Сумеет от них скрыться – его счастье. Будешь в прокуратуре – Громовой привет передай.
Чистяков набрал номер Купцова. Ответил референт, сказал, что Николай Степаныч заболел и на работу сегодня не выходил. Ишь, старый черт, симулирует. Ладно, попозже домой ему позвонит. И поговорят они о той картине, что Кастет у Купцова хотел получить. Принесет, как миленький принесет. Сидит небось сейчас дома и трясется. Про пожар и убийства на даче в Репине еще вчера вечером в новостях говорили.
Николаю Степановичу Купцову было плохо. Когда он переговорил с Кастетом, ему немного полегчало, он даже решил расстаться с картиной Филонова, жалко, конечно, на черный день отложена, но своя жизнь дороже. И Чистяков не обманул, разобрался с этим мерзавцем зятем. После отъезда зятя Купцов вызвал жену с дачи, сказал ей коротко, что Андрей уехал и больше не вернется. Она так прижала его к стенке, что он не выдержал и рассказал ей все, вернее, не все, а то, что касалось Андрея. Она не могла поверить, он разволновался, кричал на нее, что это она во всем виновата, уговорила его взять в дом подлеца, а теперь это отразится на всей их жизни, а не только на его карьере; и если она думает, что они с Ленкой и внуком смогут прожить без него, то глубоко ошибается. Увидев его в таком состоянии, жена очень испугалась, кинулась его утешать и отпаивать лекарствами. На следующий день было воскресенье, он провел его, тупо глядя в телевизор, а когда вечером в «600 секундах» услышал сообщение о трупе на чердаке дома на Шпалерной и о пожаре и перестрелке в Репине, ему стало так плохо, как не было еще никогда в жизни.
Все кончено, стучало в его мозгу, получается, что он обманул Чистякова и подставил Кастета, теперь оба могут предъявить ему счет. Хорошо, если Кастет убит там, на даче, и никто не уцелел, а если Кастет успел уйти? А Чистяков ведь имеет пленку с записью всех разговоров его и Кастета, и если узнает его начальство, то в лучшем случае – пенсия, а в худшем – тюрьма. На старости лет из партийных начальников – на нары! И зятя ведь Чистяков может вернуть и сдать со всеми доказательствами в милицию! Тогда – позор и опять-таки пенсия. И как жить дальше? Дочь – калека, жена в жизни не работала, внуку все надо – о, господи!
До утра он не сомкнул глаз, а когда заснул, жена разбудила его, потому что он страшно стонал во сне. Наутро о выходе на работу не могло быть и речи. Его охватила какая-то апатия. Перепуганная жена вызвала врача. Молодая докторша наскоро послушала его, выписала какие-то таблетки, витамины, велела не простужаться, а через три дня прийти в поликлинику и сдать анализы. Жена настаивала, чтобы он вызвал машину и поехал в свою ведомственную поликлинику, но у него не было на это ни сил, ни желания. Жена пешком сходила в магазин: возить-то теперь было некому, потом возилась на кухне, к нему не заходила, думала, что он спит. Зазвонил телефон. Жена заглянула в дверь спальни, говоря:
– Коля, тебя Чистяков к телефону, говорит, очень срочно, поговоришь с ним?
Поскольку он не отвечал, она подошла ближе, вгляделась и ужасно закричала. Николай Степанович сидел в кресле совершенно неподвижно, при этом левая половина его лица была живой, и глаз моргал, а правый глаз закатился, так что не видно было зрачка, и челюсть страшно отвисла. Приехавшая «Скорая» отвезла Николая Степановича в Свердловскую спецбольницу.
Перед таможенным контролем Чиф распихал деньги по брючным карманам, а холст аккуратно свернул и засунул во внутренний карман пальто. Железные нервы и невозмутимое лицо всегда помогали ему. Таможенный и пограничный контроль он прошел как по маслу. Самолет, аэрофлотовский «ТУ-134», казалось, вот-вот развалится, сидеть даже при чифовском небольшом росте приходилось, упираясь коленями в подбородок. Чиф всегда удивлялся, как такие допотопные самолеты выпускают на международные рейсы. С удалением от Пулкова на душе у него становилось все легче. Позади оставались смертельные опасности, впереди ожидала встреча с сыном. Даже погода менялась в лучшую сторону: над Россией громоздились тяжелые мглистые облака, над Туманным Альбионом сияло солнце. Внизу проплывали квадраты зеленых не по сезону лугов, пасущиеся на них стада овец, нарядные аккуратные фермы.
