Среди них Надежда Николаевна узнала своего мужа.
Она с законной гордостью отметила, что Сан Саныч выглядит вполне прилично, по крайней мере не кажется среди здешней публики чужеродным элементом. И в этом, несомненно, была ее, Надежды, заслуга – она заставила его купить хороший итальянский костюм, гладила ему рубашки, следила, чтобы он вовремя посещал парикмахера… кстати, ей самой давно пора в парикмахерскую…
– А вот и я! – радостно проговорила она, подходя к мужу.
Он демонстративно взглянул на часы и язвительно проговорил:
– Ну, лучше поздно, чем никогда! Пойдем скорее, Семизаровы давно уже пришли!
«Забочусь о нем, – думала Надежда, поднимаясь по ступенькам крыльца, – слежу, чтобы прилично выглядел, – и никакой благодарности! Только отчитывает все время!»
Поднявшись по ступеням, они миновали широкие двери, Сан Саныч предъявил приглашение, и перед ними открылся огромный сверкающий огнями зал.
Если снаружи здание было полностью сохранено и отреставрировано, то внутри оно совершенно преобразилось. Все внутренние стены, перегородки и перекрытия были разобраны, и внутри здание превратилось в единое пространство, в котором парили на тонких стальных колоннах легкие островки, на каждом из которых размещался один из отделов архитектурной мастерской. Эти островки соединялись между собой ажурными лестницами, мостиками и лифтами, и все вместе напоминало то ли космическую станцию, то ли инопланетный город из какого-то фантастического фильма.
Первый же этаж представлял собой просторный зал, по которому прогуливались участники и гости презентации.
Кроме деловых мужчин и их нарядных спутниц, по залу порхали официантки в латексных костюмах, отдаленно напоминающих космические скафандры из того же фантастического фильма. Они разносили бокалы с шампанским и коктейли, бутерброды с икрой и фрукты.
А еще по залу прохаживались архитектурные памятники.
В первый момент Надежда не поверила своим глазам: по залу неторопливо расхаживали Дом книги и Кунсткамера, башня Думы и Казанский собор, Ростральные колонны и собор Петропавловской крепости… То есть, конечно, это были люди в соответствующих костюмах, но в них очень легко было узнать знаменитые здания – так, девушка, которая изображала Дом книги, была одета в длинное платье с украшениями в стиле модерн, на голове у нее красовалась прозрачная круглая шляпа, напоминающая стеклянный шар, венчающий Дом Зингера, и для полноты образа она держала в руках толстую книгу в старинном переплете. Молодой человек, изображающий Казанский собор, широко раскинул руки, держа в каждой руке по трости. Широкие рукава его костюма были выполнены в виде колоннады собора, а на набалдашниках тростей находились миниатюрные статуи Кутузова и Барклая де Толли.
Еще здесь был памятник Екатерине Великой из «Катькиного садика», как называют в Петербурге сквер на площади Островского перед Александринским театром. Этот памятник изображала полная, высокая особа в пышном платье с кринолином, которая держала в руках нити, на которых дергались куклы-марионетки, представляющие екатерининских вельмож с постамента памятника – Потемкина и Орлова, Державина и Суворова. Вот одна из кукол случайно вырвалась из рук и упала, официантка споткнулась и едва не облила «Катерину» коктейлем.
– Осторожнее! – басом сказала «государыня». – Смотреть надо!
Официантка мстительно отшвырнула куклу подальше.
– Эй, люди! – пробасила «Катерина». – Потемкина подайте!
Надежда подняла куклу и, подойдя ближе, увидела, что «Катерина» – молодой парень.
– Как интересно! – проговорила она, разглядывая двух девушек, изображающих Ростральные колонны. – Кому пришла в голову такая замечательная идея?
– О чем ты, Надя? – спросил ее муж. – Ах, об этих костюмах… понятия не имею… а вот, разреши представить тебе Романа Антоновича Семизарова и его жену Антонину… а это моя жена Надежда…
Роман Семизаров оказался плотным коренастым мужчиной со сросшимися бровями, а его жена – полной блондинкой с таким удивленным выражением лица, как будто она только что увидела в своем бокале живого зеленого человечка.
– Надя! – оживилась жена Семизарова. – Как хорошо, что ты пришла, а то здесь словом перекинуться совершенно не с кем! Представляешь, я только что встретила Инну Кукушкину. Мы с ней вместе в прошлом году отдыхали на Мальорке, то есть не вместе, но в одном отеле, только на разных этажах, она еще купила в магазинчике возле собора такое миленькое коралловое ожерелье, я хотела с ней поговорить, но она куда-то исчезла… а я у нее хотела узнать рецепт итальянского домашнего пирога… это ничего, что я с тобой сразу на ты? Но я про тебя столько слышала, что кажется – мы давно знакомы…
Надежда бросила на мужа страдальческий взгляд, но тот в ответ взглянул на нее очень выразительно: мол, терпи, ради этого я тебя и привел! – и вполголоса заговорил о чем-то с Семизаровым.
– А может быть, ты знаешь рецепт итальянского пирога? – стрекотала Антонина. – Не знаешь? А где вы обычно отдыхаете – на Мальдивах или на Канарах?
Сначала Надежда порывалась что-то отвечать, как-то поддерживать разговор, но очень скоро поняла, что Антонине это совершенно не нужно, она слушает только себя, а собеседница ей нужна только для того, чтобы говорить не в пустоту.
– В позапрошлом году мы отдыхали в Испании, в таком чудесном маленьком городке, – продолжала она свой бесконечный монолог. – Не помню названия… Там так готовят морепродукты – ты не поверишь! Осьминог – тот просто тает на языке! Ты любишь соте из осьминогов? Я его просто обожаю! А какие там были котлеты из меч-рыбы! Я купила там чудную шляпку, но когда мы возвращались, в аэропорту на эту шляпку сел один очень толстый испанец… поезжайте с мужем туда, вам непременно понравится! Я только не помню название… а у кого ты причесываешься? Очень миленькая прическа!
На этих словах Надежда напряглась: она уже давно не была в парикмахерской и по этому поводу чувствовала себя очень неловко, так что слова Антонины о прическе восприняла как насмешку. Впрочем, взглянув на собеседницу, она поняла, что та и не думала насмехаться. Чувство юмора у Антонины вообще отсутствовало.
– Я сама всегда хожу к Славику, – продолжала она. – Знаешь, который работает в салоне возле Смольного. Он такой милый! Правда, голубой, но это ничего, правда? У него еще такая чудная собачка. Правда, название какое-то неприличное, я его никак не могу запомнить! А ты к кому ходишь стричься? Да, я тебя уже спрашивала – ты не знаешь рецепт итальянского домашнего пирога? Его очень хорошо подавать к кофе… правда, моему Ромочке кофе запретили, у него давление, а когда давление – лучше пить зеленый чай, это полезно. Я покупаю зеленый чай в одном маленьком магазинчике возле Театральной площади. Там есть такой особенный чай… я только забыла, как он называется!
От непрерывного стрекотания Антонины, от ее сорочьего голоса у Надежды заболела голова. Она огляделась по сторонам. Муж с Семизаровым оживленно разговаривали в другом конце зала, и Надежда решила, что уже выполнила свою задачу и может сбежать.
