– Да ты почитай. Она все решила. Она доносов не пишет, просто стучится в сердца, говорит о скромном герое Коле Гришкине… Но если его папашка захочет против сына возбудить дело, Марина будет бороться… Вот так, прославленный адвокат Петров. Все подумают, что это твои штучки и ты за нее написал. Только я буду знать, что она тебя обскакала.
– Ты меня пугаешь. Ладно. До созвона.
Валентин включил компьютер, нашел материал Марины. Ее милое, нежное личико рядом с крупным, резким заголовком: «МОЙ ПРИГОВОР». Он стал читать, от волнения даже не постигая смысла. Возвращался к началу, наконец вчитался и почти забыл, что это написала его маленькая Маришка, которая уютно спит сейчас в спальне. Он был заворожен и потрясен драмой сильного, умного, уверенного в своих силах человека, которого пытались растоптать, унизить потому, что этот человек – женщина.
«…Как мне вам объяснить – надеюсь, никому из читательниц не придется узнать это на собственном опыте, – о каком страшном преступлении идет речь. Я – взрослая женщина, второй раз замужем, но до конца своих дней буду помнить те минуты, когда меня погружали в болото самого унизительного страха, невыносимого отвращения, абсолютной беспомощности… Именно это и было целью профессионального насильника Романа Антонова. Все достижения моей жизни, счастье, большая любовь – все погасло для меня в эти минуты. Если бы я тогда могла выбирать: быть жертвой или не быть вовсе, – я бы выбрала второе… Наверняка мимо проходили и другие люди, но только один человек бросился мне на помощь. Николай Гришкин, сын Романа Антонова, который проследил путь отца. Коля – не такой уж мой близкий знакомый и вообще не герой. Но в тот момент он не думал о себе. Он думал о том, в какой я беде, хотя моей жизни вряд ли что-то угрожало. Но я в этом не уверена, честно говоря. А вот угроза жизни самого Николая существует реальная. Отныне у него есть страшный, мстительный враг, который вряд ли способен пожалеть собственного сына. Никаких судебных решений и приговоров с именем Романа Антонова пока нет. Но у каждого из нас есть право морального приговора. Если я узнаю, что Антонов украл, я поверю. Если я узнаю, что он убил, я поверю. Я могу сказать, что он способен на все, в силу своего особого положения жертвы, которая знает своего мучителя лучше, чем кто бы то ни было. Я никогда не писала заявлений и доносов. Не собираюсь делать это и сейчас. Мне не нужно доказывать в суде, что Антонов – преступник. Я это знаю. Мой приговор – презрение и ненависть. И особое определение: если со стороны Антонова последует хоть какая-то угроза моему спасителю – Николаю Гришкину, обещаю: я – твой главный враг. И все будет: и суд, и его приговор».
Валентин поднял глаза: Марина, видимо, уже давно стояла рядом с ним, сжав в волнении руки, и смотрела на него огромными глазами, полными вины и мольбы о снисхождении.
– Ну, черт побери, – Валентин встал, крепко прижал ее к себе, – ты же до слез меня довела, воительница моя золотая. У Кольки Гришкина появились уже, наверное, тысячи фанаток, Роман Антонов, полагаю, теперь на самом деле побоится к нему сунуться. А ты… ты в этой чудовищной истории оказалась выше и сильнее примитивных законов, газетных сплетен. Ты повела свою – чистую, честную и красивую игру. И победила.
– Да? Ты не сердишься? – Марина облегченно вздохнула. – Я, конечно, так выступала в расчете на то, что его все-таки за что-нибудь посадят. Не без твоей помощи, разумеется. Его посадят?
– Он может выйти с одним твоим моральным приговором. Мы с ним судиться действительно не будем. Много чести. С убийством Надежды Ветлицкой у следствия пока не очень получается. Или он слишком изворотливый убийца, или это не он. Но из виду его мы не выпустим точно. Сейчас выйдет, завтра – сядет.
– Точно выйдет? – с ужасом спросила Марина.
– Нет, еще не точно. Но может.
– А Колю привлекут за его пробитую голову, если Антонов не напишет заявления?
– Не напишет, значит, не такая уж пробитая. В конце концов, он – отец. Может заявить, что отказывается от возбуждения дела из отцовских чувств, а не потому, что в противном случае мы посадим его за попытку изнасилования.
– Но если вдруг…
– Если вдруг, дело Коли я выиграю – сто процентов. Кольцов и так меня сегодня уел: сказал, что ты меня обыграла. Так нет вам всем!
– Вот, – удовлетворенно сказала Марина. – Именно в эту минуту я тебя и обыграла.
Глава 23
Ирина выбрала субботу для того, чтобы приехать к Валентине за архивами. Сергей сообщил об этом Земцову.
– А я хотел поехать на рыбалку, – заявил тот. – В будние дни эта Ирина, видите ли, не может.
– Ладно, Слава, ишь, размечтался. Ты рыбу где-нибудь, кроме магазина, видел? Ты думаешь, ее ловят, как преступников? Нет! Практически ничего общего. Только сначала: крючок, наживка… А потом ты бы встретился с большим разочарованием: допрашиваешь ее, бедную, а она молчит!
– Какой ты жестокий, а еще говоришь, мама – учительница. Да, я не буду ловить бедную рыбу на крючок. А что ты говорил насчет общего начала? Кого, как и на какой крючок вы собираетесь ловить у Ветлицкой?
– Да я, собственно, уже рассказывал, ты стал рассеянным в этом деле, где подозреваются даже покойники. «Контору» мы собираемся ловить, которая зарабатывает свои не сильно честные деньги на имени Валентины Ветлицкой. Этим деятелям мешала Надежда Ветлицкая. Крючок – Ирина Майорова. Как… Есть одна мысль. Дело в том, что Валек иногда заглядывает к своей подзащитной. У нее комп всегда на почте открыт. Ветлицкая не слишком во все это вникает. Петров мне перебросил от нее одно письмо «конторы». Во-первых, в тексте сказано: «Я сейчас к тебе забегу». Во-вторых, почта с айпишника рядом с Ветлицкой. Возможно, этот человек или люди живут в том же доме. Поэтому мы приготовили большие ящики, собираемся выносить архив долго и заметно. Точнее, мы с тобой собираемся сидеть в машине. А твои ребята, помогающие Ирине, будут все делать долго, суетливо, шумно.
– Спасибо, что рассказал, – восхитился Слава. – Мне особенно понравилось, что ты даешь мастер-класс моим ребятам.
– Не ревнуй. Я делюсь с ними всего лишь ловкостью рук, как старый мошенник, а ты для них – высший интеллектуальный авторитет. И нравственный заодно.
– Даже не надейся, что я сейчас брошусь искать, в чем тут подлянка. Когда едем?
В субботу они приехали к дому, где жила Валентина Ветлицкая. Слава и Сергей в одной машине, адвокат Петров – в другой. Место за углом дома было довольно безлюдным. Они видели, как у подъезда Валентины остановился автомобиль Ирины Майоровой, рядом с ней припарковался черный джип, откуда вышли два парня в джинсах и светлых майках, подождали ее у двери. Ира позвонила в домофон, их впустили. Примерно через час парни появились во дворе с громоздким фанерным ящиком. Сначала поставили его на землю, долго что-то обсуждали, потом подтащили груз к машине Ирины, открыли багажник, стали заталкивать. Ящик встал неловко, парни громко обсуждали проблему, вытащили его обратно, поволокли к джипу. По дороге ящик стал разваливаться. Его поставили между двумя машинами, один из парней устроил поиски в салоне, вылез с молотком, начал что-то прибивать… Вокруг уже образовалась толпа.
