Глава 12
Валентина услышала звонок домофона, встала с кровати, вышла в прихожую, спросила: «Кто там?»
– Валечка, – услышала она незнакомый голос. – Я к тебе. Ты меня знаешь.
– Поднимайтесь, – сказала Валентина, ничего не уточняя. Ей было все равно.
Через три минуты она стояла на пороге квартиры и молча смотрела на крупную старуху, которая сладко и фальшиво ей улыбалась.
– Здравствуй, Валечка. Не пригласишь войти?
– Заходите. И откуда же я вас знаю?
– Ты что, не узнала меня или телевизор не смотришь?
– И то, и другое. Дело-то в чем?
– Я – Галина Ивановна, – церемонно представилась гостья. – Меня уже все узнают, как же ты… По телевизору показывали, в газетах писали…
– Короче.
– Так я ж – первая жена твоего отчима. Александра Майорова. Ну, правда, не расписаны мы были.
– Черт, – хмыкнула Валентина. – Чего только не бывает. А мне зачем такая радость?
– Познакомиться пришла, – душевно сказала Галина Ивановна. – Я-то о тебе все читаю. Бедная ты моя, столько натерпелась. Дочка у меня от него, так она тоже… Не знаю, как считается, сестра она тебе или нет?
– Точно – нет.
– Ну да. Конечно. А все ж родня. Не пригласишь чаю выпить? Устала я, ноги болят.
Валентина молча показала ей в сторону кухни, когда они туда вошли, включила электрочайник, налила чашку чая и поставила перед гостьей, которая сразу устроилась за столом. Галина Ивановна цепким взглядом окинула все поверхности, не обнаружила ничего и кротко спросила:
– А сахарку, деточка, нельзя?
– У меня его нет.
Галина Ивановна долго пила безвкусный чай, вздыхала, глядя в спину Вали, которая курила, уставившись в окно. Потом сладко начала:
– Сашка квартиру у меня снимал, когда учился. Молодой совсем. Ну, и дочка у нас родилась. Люда.
– Как же его угораздило?
– Влюбился в меня, когда портрет рисовал.
– Блеск! Вы пришли поделиться со мной воспоминаниями?
– Как хочешь, Валечка. Могу и поделиться. Бросил он нас. Одна я все тяну по сей день. Дочка… Ой, непутевая дочка получилась у Майорова. И жизнь у нее не сложилась. Муж помер. Ребенка пришлось в детский дом отдать.
– Что? – резко повернулась Валентина. Фраза ударила по ее обнаженным нервам совершенно неожиданно. Перед внутренним взглядом пронеслись кадры самого страшного кино ее жизни. Домработница Нина уносит ее сына к себе домой… – Что значит в детский дом? Почему? Где он сейчас?
– А кто ж его знает… Ему уж больше двадцати. Может, даже женился. Может, и нет его на свете… Я ж не могла его навещать. Дочка у меня совсем плохая.
– Что с ней?
– Откуда я знаю? Мы к врачам не ходим. Бедные мы. Припадки у нее.
– Чего вы хотите от меня?
– Так я познакомиться только. Нет у нас никакой родни больше.
– Мы вроде бы выяснили, что я вам не родня.
– Ну не скажи. Меня как позвали на передачу, потом юрист со мной говорил. Ну, типа то, что от Людкиного отца осталось, ей тоже полагается. Он сказал: если ты захочешь поделиться. Можно, говорит, и через суд…
– А. Ясно. Вали-ка отсюда, Галина Ивановна. Надоела ты мне, честно. Ну, пришла, попробовала, не прокатило, это понятно, нет?
– Понятно, – послушно кивнула головой Галина Ивановна. – Не в настроении ты. Даже не показала мне квартиру, где мой Сашка жил… Хорошо-хорошо. Ухожу. Вот я тебе на бумажке телефон и адрес наш написала. Может, захочешь в гости приехать. Ты ж тоже одинокая, как моя Людка.
Она встала и уверенно направилась к входной двери. Валентина молча вышла за ней в прихожую, открыла дверь и спросила:
– Вы точно никогда не были в этой квартире?
– А что?
– Сориентировались хорошо. У нас нестандартная планировка. Люди чаще всего сворачивают в другой проем – туда, где кладовка. Ну, это я так. Можете не отвечать.
Она закрыла дверь. Прислонилась к стене. Одинокая. Это как-то иначе называется. Когда посреди бурного человеческого потока только ты в ловушке с тремя призраками, которые терзают твою душу без устали. При жизни все избавиться хотели и после смерти не отпускают. Она взяла трубку телефона, набрала номер.
– Здравствуй, Нина. Колю позови, пожалуйста.
– Он спит, Валя.
– Сейчас два часа дня.
– Но я же говорила: на него напали, он переживает, боится, ночью спит плохо. В глазах, говорит, темнеет, голова кружится от сотрясения… А что ты хотела ему сказать?
– Чтобы приехал за деньгами.
– Привет, ма, – раздался совсем не сонный голос сына, который, конечно же, слушал разговор по другой трубке. – А когда приехать?
– Завтра, – сказала Валя. Она уже жалела, что позвонила. Сегодня она точно не сможет сдержать крик, который постоянно забивает ее горло.
Она положила трубку, быстро вошла в спальню и закрылась изнутри на ключ. Как будто кто-то мог к ней войти. Заметалась между окном, из которого выпала мать, и столом, где на мониторе ноутбука опять появилось новое письмо. Достали. Она выдвинула ящик стола, чтобы приготовить на завтра деньги для Коли. Вместо этого выгребла все, что там лежало, и бросила на пол. Деньги, таблетки, порошки. Ничего ей не было нужно сейчас. Ей вообще не надо ничего, что можно купить за деньги. А от вида таблеток и порошков мозг сам собой распух, расплылся, стал давить на черепные кости и рваться на волю. Вот и дожила она до такого счастья: доза больше не требуется. Валя увидела щель между шторами и в ужасе задвинула ее. Затем взяла с кровати одеяло, встала на стул и повесила его поверх штор, чтобы ни один луч солнца не заглядывал в ее ночь. Потом свернулась на кровати, как в тюремной камере, и больше не боролась с видениями, которые явились ее терзать. Мама отводила в сторону мягкие бархатные глаза, тетя Надя обжигала ее голубыми лучами, отчим неловко улыбался, страдая из-за своей вины… Маленький мальчик смотрел растерянно, косил и показывал пальчиком на нее и Нину, называя обеих «ма»… А потом вдруг сегодняшняя старуха взяла его за руку и повела в детдом. И незнакомая женщина рухнула на пол, забилась в припадке. «Будь ты проклят! – кричала Валя прямо в лицо отчиму. – Что ты натворил на этом свете!»
Глава 13
Ирина сняла трубку внутреннего телефона и попросила сотрудников ее не беспокоить. Потом села к компьютеру, нашла все по наводкам Петрова, молча и сосредоточенно читала больше часа. Адвокат спокойно ждал, время от времени глядя из-за ее плеча на монитор, потом на ее лицо. Пока она работала, ничего, кроме профессионального интереса, ее лицо не выражало. Наконец Ира откинулась на спинку стула, на мгновение прикрыла глаза… Когда открыла, они вспыхнули яростью.
