* * *
Она узнала все подробности о похоронах Людмилы Герасимовой, а также о трагической гибели директора телеканала «Интерсеть» Виктора Чумарова. Музейные крыски, возбужденные до крайней степени, не могли говорить ни о чем другом. Они даже не особенно напирали на нее, допытываясь, почему она не пришла проститься с журналисткой. Ни ее уклончивых ответов, ни каменной задумчивости они просто не заметили, к счастью. Клавдия Семеновна, правда, спросила по какому поводу такое нарядное платье, и Марине пришлось соврать, что сразу после работы она идет на день рождения.
В одиннадцать приехал Тихий Американец Эрик с длинноногой Настей – за картинами.
– Рома заболел и не вышел на работу, – объяснила Настя.
– Да-да, заболел, – важно подтвердил Эрик. – А у меня в четыре самолет.
Они забрали картины и погрузили в машину. Марина испытующе смотрела на Эрика, пытаясь определить, знал ли он о «Девушке с розой», но так ничего и не поняла. Да и неважно это было теперь…
– Удачного полета! – пожелала она и постояла на крыльце, глядя вслед машине.
В шесть вечера Марина, распрощавшись с коллегами, неторопливо побрела домой. У нее мелькнула мысль дождаться темноты, перелезть через забор и вернуться в музей. Она нерешительно постояла на тротуаре, раздумывая, и момент был упущен.
Марина поднялась по лестнице на свой третий этаж, прикидывая, какие вещи нужно взять с собой сразу, а какие можно забрать потом. Не стала звонить, открыла дверь своим ключом. Ей было глубоко безразлично, дома Колька или нет.
Муж был дома – она услышала шум льющейся воды в ванной и Колькино бормотание. Слов не разобрать, но интонация воркующая. «С кем это он? – вяло удивилась она. – Неужели женщину привел?» Мысль эта, фантастическая еще пару дней назад, сейчас показалась Марине вполне естественной. Она распахнула дверь ванной и стала на пороге. Благоухание ее драгоценного французского шампуня витало в воздухе. Колька, босой, подвязанный полотенцем, бормоча себе под нос всякие словечки, полоскал кого-то или что-то в ванне.
Марина подошла ближе – Колька купал в ванне собаку. Рыжую псину, похожую на лису. Увидев Марину, она дернулась. Колька не сумел удержать ее, и псина вырвалась на свободу. Оставляя мокрые следы, она помчалась на кухню прятаться. Колька рванулся вслед за собакой, но остолбенел, увидев Марину. Он стоял, открыв рот, и смотрел на жену, машинально вытирая руки о полотенце на животе. Пауза затягивалась.
– Мариночка! – вдруг закричал Колька, падая на колени. – Мариночка! Живая! – Он подполз к жене и обнял ее ноги. Лицо у него было исцарапанным, под глазом светил сочный синяк. – Я думал, ты умерла… – Он спрятал лицо в ее коленях. – Мариночка, если бы знала, как я тебя люблю!
– Откуда собака?
– Нашел на кладбище, – отвечал Колька. – Искал тебя… Где ты была? – Он смотрел на жену снизу вверх. От его жалкой позы и исцарапанного лица что-то дрогнуло в сердце Марины.
– Как ты мог подменить картину? – закричала она, отталкивая мужа. – Как ты посмел?
Изумление промелькнуло на Колькиной физиономии. Он с испугом смотрел на нее и молчал. Марина повернулась и вышла из ванной. Обескураженный Башкирцев побежал следом. Марина достала чемодан с антресолей. Она делала вид, что не видит мужа.
– Марина, не уходи! – взмолился художник.
– Я не буду жить с вором! – отрезала она, не оборачиваясь.
– Марина, он не вывез картину! Честное слово! – закричал в отчаянии Колька. – Не вывез!
– Он забрал их сегодня утром, – отвечала Марина. – А рейс в четыре… Я слишком поздно узнала…
– Не вывез! Я утром позвонил в аэропорт и… это… настучал.
– Ты позвонил в аэропорт?!
– Ага, позвонил.
– Тебя же теперь арестуют!
– Ну и пусть! Только не уходи, Мариночка! И дождись меня. Я так тебя люблю!
Он смотрел на нее глазами побитой собаки. Рыжая псина, словно почувствовав, что хозяину плохо, робко жалась рядом. И Колька, и собака смотрели на Марину так умоляюще, что она невольно рассмеялась. Колька немедленно бросился к жене и заключил ее в объятия. Марина попыталась вырваться, но Колька держал крепко. Псина взвыла от ужаса.
– Не уходи, Мариночка! Я дурак и скотина! Я больше не буду! Мариночка, пожалуйста!
Марина пыталась высвободиться из Колькиных объятий, собака выла все громче.
– Перестань выть! – заорал Колька на собаку. Она закрыла глаза и присела. Под ней тут же расплылась лужа.
– Как ее зовут? – спросила Марина.
– Его. Рыжий. Он еще маленький. Ты не уйдешь?
– Не знаю, – ответила она. – Мне нужно подумать… Убери, пожалуйста, за своей собакой.
* * *
– Мариночка, а как ты узнала? – Колька наконец задал вопрос, который мучил его со вчерашнего дня. Утром он принес в спальню кофе и горячие круассаны на большом деревянном подносе, расписанном румяными боярышнями.
– Узнала. Я же все-таки искусствовед, – с достоинством ответила Марина, заталкивая под спину подушку и усаживаясь поудобнее. – Неужели ты думаешь, что я не отличу твою кисть от кисти известного американского импрессиониста начала века? Правда, узнала я слишком поздно…
Верная свой привычке напускать туман, а также в воспитательных целях, Марина ничего не собиралась объяснять Кольке. Пусть помучается!
– Мне стыдно за тебя, Николай. Вместо того чтобы совершенствовать свое мастерство, ты встал на скользкий путь обмана. Не ожидала… Впервые в жизни мне не хотелось идти домой, – продолжала Марина, намазывая булочку своим любимым сливовым джемом. – Бродила по городу, много думала о нас…
Башкирцев внимал словам жены, опустив голову. Больше всего ему хотелось спросить, где она провела две последние ночи. Разве можно бродить по городу две ночи подряд? Но он чувствовал, что пока касаться этой темы не следует.
«Ромка, гад… – невнятно думал он, – убеждал, что никто не разберется, не Третьяковка, мол… За такие бабки… Скотина!»
На кладбище на Кольку нашло помрачение, иначе он и не подумал бы звонить в аэропорт. Он сдуру решил было, что исчезновение Марины – расплата за «Девушку с розой». Судьба. Кисмет
[7]
. Недаром они так похожи, Марина и девушка. Исчезла девушка, исчезла Марина. Дурак! Меньше пить надо!
А его ночные скитания по старому кладбищу? Мистика какая-то, сплошной сюр, как говорит один знакомый художник… Кукла в розовом платье…
Башкирцев поежился – и вспоминать не хочется… еще приснится, упаси господи. Эрик… арестован? Или улетел? Если арестован, то потянут Рому, потом его, Башкирцева… И Ромка не звонит… Ох, не к добру!
…Марина уехала в музей. Башкирцев остался на хозяйстве, пообещав пропылесосить ковры и починить телевизор. Оба сидели на кухне – Колька на табуретке, собака на полу.
