Из кухни резко запахло петрушкой и луком. Федор окинул хозяйским взглядом накрытый стол, остался доволен и пошел на кухню. Там он оперся о косяк кухонной двери и, улыбаясь до ушей, стал смотреть на Саиду. Обвязавшись полотенцем, босая – он отметил ее маленькие, почти детские ступни, – она резала зелень и укладывала ее в маленькие пластмассовые мисочки. Он подумал, что Саида удивительно легко сориентировалась в его доме и нашла все, что нужно. Ему казалось, что он в театре. Скажи ему кто-нибудь, что он может стоять вот так и смотреть на женщину, готовящую еду, он бы ни за что не поверил. Тут ему пришло в голову, что происходящее имеет глубокий философский смысл – женщина готовит еду своему мужчине. Своими руками. Не принесла пиццу из забегаловки или… биг-мак, а готовит сама. Мясо, зелень, рис… Точно так же, как готовила какая-нибудь другая женщина тысячу лет назад…
От вина Саида отказалась. Баранина была восхитительно нежной на вкус, рис – желтый от морковки и шафрана, каждая рисинка отдельно от другой. Федору казалось, что еще никогда в жизни он не ел так вкусно. Они больше не вспоминали о работе, словно сговорились. Федор рассказывал об университете.
– Вот видите, – сказала Саида, – даже вы, с вашим университетским образованием, не считаете, что штатные психологи нужны. Мужчины в большинстве своем очень консервативны. Женщины гибче и любопытнее, они новаторы по натуре. И более склонны рисковать.
– Потому что не представляют последствий своих рискованных поступков, так как не обладают свойством рассчитывать наперед, а также достаточной фантазией, – брякнул Федор.
– Вы действительно так думаете? – Саида всплеснула руками. – Это же типичный мужской шовинизм!
– Конечно, нет, – спохватился он. – Я шучу, Саида. Я даже не стану доказывать, что мужчины тоже любопытны и склонны к риску. Среди моих клиентов мужчин больше, чем женщин. И они тоже зачастую не представляют последствий своих поступков.
Оба рассмеялись
– А что вы собираетесь делать дальше? В аспирантуру?
– Ну… не знаю. Пока не знаю.
Фраза прозвучала фальшиво, потому что была неправдой. Думал, еще как думал! И родители настаивали. Саида только взглянула, но промолчала.
И наступил момент, когда еда была съедена и все сказано. Саида аккуратно собрала рисинки со своей тарелки и сказала:
– Мне пора.
Федор, растерявшись, пробормотал что-то вроде: как, уже?
Она обувала свои лодочки, упираясь рукой в стену для равновесия. Федор вдруг взял ее за плечи, развернул к себе и поцеловал. Саида замерла. Она не сопротивлялась, но и не отвечала на поцелуй. А он задохнулся от вкуса ее губ, запаха кожи и едва уловимого, пряного – ее духов. Он поцеловал Саиду еще раз таким долгим поцелуем, что ей пришлось отодвинуть его от себя. Она смотрела на Федора, губы ее полуоткрылись, скулы порозовели. Она протянула ладони, предупреждая и защищаясь, и ему ничего не оставалось, как отступить, пробормотав:
– Извините.
Дорогу до гостиницы они прошли молча.
– До свидания, – сказала Саида, протягивая руку.
– Спокойной ночи, – ответил Федор и спохватился, что слова его прозвучали двусмысленно.
– После того, как я накормила вас пловом, вы просто обязаны мне помочь, – сказала Саида, глядя на капитана смеющимися глазами.
– Один раз не считается, – быстро нашелся Федор.
Саида рассмеялась:
– До завтра?
– Завтра! – с досадой воскликнул он. – У меня утром встреча со свидетелем.
– Что-нибудь серьезное?
– Убийство.
– Федор, расскажите мне про убийство, – Саида коснулась его руки. – Давайте сядем вон там, под пальмой. Все равно мне не уснуть от обилия впечатлений. А бродить по улице я не в состоянии, устала.
«Почему бы и нет?» – думал Федор, следуя за Саидой к пальме в углу гостиничного холла. Ему не хотелось расставаться с ней…
…И он рассказал Саиде об убийстве тележурналистки Людмилы Герасимовой. О том, что убили ее неизвестно где, потом привезли в Черное урочище и положили у костра уже мертвую. Первая рана, глубокая, прямо в сердце, стала смертельной. Остальные двенадцать носили поверхностный характер и были нанесены уже после. Перед смертью Герасимова приняла сильнодействующее снотворное, видимо с кофе, после чего уснула или потеряла сознание. Ей нанесли удар в сердце, завернули в черную ткань и привезли в Черное урочище, уже там раздели и нанесли остальные двенадцать ран. На ее груди лежала серебряная подвеска в виде черепа на кожаном шнурке. Никто из знакомых Герасимовой ее не опознал. Ткань – лоскут, остатки, которые за копейки продаются в фирменном магазине местной камвольно-суконной фабрики.
Саида слушала не перебивая. Без женских охов и ахов. Федор был благодарен ей за это. Рассказывая Саиде об убийстве, он выстраивал события в схему, на что до сих пор ему не хватало времени.
– Вот вкратце и все, – подвел он итог. – Это случилось четыре дня назад, в ночь с тринадцатого на четырнадцатое июня.
– Вы арестовали этих людей? – спросила Саида. – Кто они? Сектанты?
– Каких… Откуда вы знаете? – оторопел Федор.
– Но это же очевидно, – улыбнулась она. – Везде тринадцать. Тринадцатое число, тринадцать ран, лишь одна настоящая. Похоже на ритуальное убийство. Да еще и череп… Зачем-то это проделали, правда? Можно было не утруждаться так сильно, оставить ее где угодно – в подвале, в парке, в лесу. Я бы не удивилась, если бы и улика нашлась… Была улика? Так что, или сектанты, или… нет.
– Вряд ли сектанты. Уж очень все напоказ. Улика была, верно. Визитная карточка скандально известного режиссера молодежного театра.
– Как вы думаете, Федор, убийца – дилетант?
– Не знаю. Но хладнокровия ему не занимать. А улика… так, притормозить следствие, отдышаться, потянуть время. Нет, – перебил он себя, – убийца рассчитывал, что нас будут торопить с арестом. Дело резонансное, Герасимова – публичная фигура, ее в городе знают и любят. Кроме того, ритуальное убийство – событие из ряда вон, ЧП даже в наши сложные времена. Ничего подобного у нас не случалось за всю историю города. Нужно немедленно хватать убийцу, а владелец визитной карточки – личность одиозная и неоднозначная, на роль подозреваемого подходит как нельзя лучше. Репутация у него та еще.
– Согласна. А эта женщина, Людмила Герасимова, что она за человек? Была…
– Яркая, независимая, с сильным характером, вела передачу «Небо в алмазах». Я не все их видел, к сожалению. Приглашала необычных людей, я помню про дедушку-птицу, нашу местную достопримечательность. Он, кстати, ее и нашел. Вот такой фортель судьбы. Испытывал в Черном урочище новую модель летающего аппарата. Потом сокрушался, что не сразу узнал. Ему уже за восемьдесят. Старый, говорит, стал, плохо вижу. Еще передача была про коллекцию Рунге… Это наш меценат, оставил историческому музею свой антиквариат. Мебель, монеты, несколько картин, утварь. К сожалению, тоже не видел… А хотите, пойдем вместе? – вдруг загорелся Федор.
