Она привезла его на дачу в Жасминное. Начался дождь, потемнело, они едва успели забежать в дом, как с неба обрушился холодный весенний ливень.
Она позвала его за собой на второй этаж. Саша даже не разулся и оставлял на белом пушистом ковре грязные мокрые следы.
Он вопросительно и виновато взглянул на нее. «Плевать!» – махнула она рукой.
Жалюзи были опущены, в полумраке, состоящем из синего воздуха и каких-то темных контуров, мерцала огромная кровать. Белый атлас манил чем-то неведомым и невозможным.
А дальше дни почему-то стали короткими. Вернее, день медленно тянулся до обеда, до окончания занятий, но зато потом, когда за ним в училище приезжала Анна, время летело с бешеной скоростью. Как «БМВ».
Анна сняла для встреч квартиру из трех комнат, но могла с таким же успехом снять одну большую-пребольшую кровать.
Саша понимал, что она любит его, но его тяготила чрезмерная зависимость от женщины. Он подчинялся ей, и хотя ему было приятно то, чем они занимались все свободное от занятий время, но комплексы давили со всех сторон.
И только сейчас, когда Анны не стало, он понял, что угнетало его больше всего. Он не знал, чем все это может закончиться. Он боялся ее. Боялся и мужа Анны. Боялся потерять все в одночасье и без объяснений. Боялся, что когда-нибудь не выдержит психологической нагрузки и это скажется на его физическом состоянии.
Однажды он попытался спрогнозировать их отношения, но не вслух, а просто, поразмышляв про себя. И получилась законченная картина одиночества. Она, конечно же, бросит его, а он возненавидит всех женщин разом.
Девушка, с которой он до этого встречался, пришла к нему в мастерскую, когда он был один, и объяснила ему происходящее в популярной форме:
– Она пользуется тобой, Саша. У нее таких, как ты, – десятки. Это пресыщенная развратная баба, которой и дела-то нет до твоей души. Ты интересен ей лишь ниже пояса. Она платит тебе за удовольствие баксами или деревянными?
– Мне хорошо с ней, – болезненно наморщив лоб, ответил Саша. – Тебе этого не понять.
– В сорок лет и я все пойму. – Она ушла, зло хлопнув дверью. Потом вернулась и ехидно добавила: – Погоди, она еще и машину тебе купит, тогда ты вообще с постели не будешь вставать. Отрабатывать придется.
Он разозлился на нее. Но и понимал одновременно.
А через пару дней он увидел под окнами училища белый «Опель Кадет». А рядом – белый «БМВ».
Она встретила его прямо в арке. Поцеловала, пока никто не видел, и зашептала на ухо, обдавая душистым теплом:
– Теперь это твоя машина. Я все оформила. Садись, инструктор покажет тебе, что и как. Думаю, за месяц ты выучишься водить.
А он-то думал, что такое случается только во французских романах.
С каждым днем его жизнь наполнялась новым смыслом. Ему казалось, что и он сам становится другим. Анна покупала ему красивую дорогую одежду, показала, как пользоваться мужской косметикой, познакомила с хорошим дантистом, который избавил его от мучившей уже с неделю зубной боли.
Анна все чувствовала. Они мало говорили. И если у него возникал какой-нибудь вопрос, то она, поймав его удивленный взгляд, стараясь не унизить его, не уязвить, объясняла ему простые, казалось бы, вещи очень подробно, не упуская ни одной мелочи. Это касалось как секса, в котором Саша Берестов разбирался, лишь полагаясь на инстинкт, так и быта.
А в конце апреля, когда у Саши появился новый мотоцикл и когда он окончательно понял, что до встречи с Анной жил, словно червь, Анна взяла билеты в Москву, и они слетали на выставку одного испанского художника – он не запомнил его имени, – который рисовал пухлых розовых людей и гигантские цитрусовые, глядя на которые хотелось выпить десять литров апельсинового сока.
Они возвратились на следующий день – ночевали в какой-то шикарной гостинице в самом центре Москвы, – и Саша вдруг заявил, что больше не может встречаться с ней. Что он не понимает ее любви, что еще слишком слаб и мал, чтобы обладать такой женщиной. Он много говорил, даже оскорблял ее, но затем, успокоившись, обнял ее и признался, что безумно ее любит.
А потом – это случилось в ясный солнечный день, когда он от счастья не знал, куда себя деть, – произошло ужасное.
Он подъезжал на своем «Опеле» к училищу. Из арки, словно нарочно поджидая его, выполз вишневый джип «Чероки». Саша, не справившись с управлением, врезался ему прямо в нос.
Из джипа вышли два качка, они вытащили Сашу из «Опеля» и, затащив в арку, сказали, что за разбитую физиофару он будет расплачиваться лет пятьдесят, не меньше.
Саша сказал, что продаст «Опель» и выплатит им деньги за ремонт, но его силой усадили в джип и куда-то повезли.
По дороге он пытался договориться с ними, но получил внезапный удар по голове и на какое-то время отключился.
Пришел в сознание на незнакомой ему квартире. Он лежал на продавленном грязном диване, а перед ним в кресле, закинув ногу за ногу, сидела миниатюрная черноволосая девушка и курила. На ней были черные кожаные брюки, белый свитер. Она курила, разглядывая Сашу.
– Что будем делать? – спросила она. От нее исходила невероятная сила. Саша вдруг подумал, что по сравнению с этой девушкой он – вообще беспозвоночное животное. Никогда ему не удастся добиться того, чтобы смотреть вот таким немигающим взглядом, полным уверенности в себе, злости и ненависти одновременно. Он – просто слизняк по сравнению с этим сильным, здоровым и знающим, что он хочет от жизни, зверенышем. Молодая, умная, сильная, эта незнакомая ему особа наводила на него страх.
– У меня, кроме «Опеля», есть японский новый мотоцикл. Больше ничего. Я живу с матерью, а она получала зарплату последний раз в прошлом году.
– Мне это неинтересно, – проронила девушка ледяным голосом. – Ты будешь расплачиваться, или мы сделаем из тебя фарш и скормим его твоей маме.
От страха Саша чуть не потерял сознание.
– Принесите воды, – крикнула она, и в комнату вошел один из качков. Он протянул Берестову стакан с минеральной водой.
Когда парень ушел, женщина – или девушка, но скорее просто чудовище – сказала, чеканя каждое слово:
– Анна Шубина – твоя любовница. Если об этом узнает ее муж – ты покойник. Предлагаю сделку.
Она подробно и обстоятельно объяснила Саше, что им от него нужно. Сделать слепки всех ключей Анны и похитить у ее мужа зеленую папку с документами, которую Шубин привез из Германии. Крайний срок – утро следующего дня.
Его посадили в машину, предварительно завязав глаза, и доставили к училищу.
А утром, когда Анна, по настоянию Берестова, привезла его к себе домой, после унизительного для него (в его теперешнем-то положении) любовного акта – а если точнее, то несостоявшегося акта, когда Анна, приняв с вином таблетку слабого снотворного, которое подсыпал ей Берестов, ненадолго уснула, он зашел в кабинет Шубина и хотел было уже взять папку, но в дверь позвонили.
