Пнула чучело в бок (оно отскочило к кровати) и вышла в коридор .
Федор-портье, который, оказывается, подсматривал за мной из-за выступа стены, сперва вытянул шею (почему я его и заметила), а затем брызнул назад к своей стойке, отчаянно стуча каблуками.
Я кинулась за ним. Это было инстинктивное движение – куда-то бежать, кого-то ловить. С тем же успехом я могла начать ломиться в соседние номера – кстати, все как один закрытые.
В два-три тигриных прыжка я настигла тщедушного портье и прижала его к стене, предварительно хорошо тряхнув за плечи. Астеничное тело Федора в форменном пиджаке заболталось в одежде, как вешалка в открытом платяном шкафу.
– Ты знал?! – прошипела я в его востроносое лицо, которое на глазах начало покрываться мелкими бисеринками пота. – Знал, да? Знал, что туда кто-то заходил и устроил… цирк под потолком? Знал, гадюка?!
– Кто?
– Ты!
– Я? Что – заходил? А кто заходил?
– Это я тебя спрашиваю – кто заходил!
– Она мертвая?!
– Отвечай на вопрос!
– Но она – мертвая?!
– Нет! Но кому-то сильно хотелось, чтобы она была мертвая!
– А-а-а… – тоненьким голосом проскулил портье и, как-то вынырнув из моих рук и из пиджака, стал сползать по стене вниз.
Схватив за шкирку, я потащила его к рабочему месту. Запихнула за стойку, надела на него пиджак, затем зачем-то толкнула – и портье распластался по своему стулу, как медуза. Было полное впечатление, что его тело отказывается держать какую бы то ни было форму, и через секунду эта мокрица, которая сперва показалась мне серьезным мужчиной, просто стечет со стула и застынет на полу студенистой лужицей.
– Кто заходил в номер? Кроме хозяев?
– Н-ну…
– Отвечай, или я зову сюда главного администратора!
– Я его не знаю… Я его видел первый раз в жизни… Он тоже дал мне… дал пятьсот долларов. Он сказал – только на минуточку… Сказал, сюрприз готовит… ко дню рождения… Оставлю, мол, сюрприз и уйду…
Судорожно сглотнув, отчего худой кадык на тон кой шее заходил, как поршень, портье сделал глубокий вздох и вдруг жалобно попросил:
– Отпустите меня.
Я только сейчас заметила, что держу его за галстук. Разговаривая, я машинально притягивала к себе за этот галстук голову портье, и в конце концов позу, в которой он оказался, никак нельзя было назвать удобной.
– Извини, – я выпустила галстук, голова шлепнулась о стол, потом с заметным усилием показалась на своем месте, между плеч. – Опиши этого человека.
Закрыв глаза, портье подумал несколько секунд и сказал:
– В шляпе.
– Он был в шляпе?
– Да.
– Так, что еще?
– Широкий плащ.
– Какого цвета?
– Серый. Или песочный. Может, зеленый – я не знал, что придется это запоминать! Я так и знал, что будут неприятности! Хотя я всего лишь здесь только работаю, – добавил он почему-то.
Я снова взяла его за галстук:
– Что еще помнишь об этом мужчине? Говори!
– Еще… Еще темные очки. Все! Отпустите! Отпустите меня! – Голос его начал срываться на крик.
Шляпа и темные очки, чтобы скрыть лицо, широкий плащ неопределенного цвета – негодяй сделал все, чтобы его никак нельзя было узнать!
– Когда он ушел?
– Кто?
– Этот, в шляпе, очках и плаще! Когда он покинул гостиницу, желательно – точно, по часам?
– Но он ее не покидал!
– Исключено! В номере больше никого нет!
– И все равно, я его больше не видел, – упрямо сказал портье, постепенно приходя в себя. Об этом можно было судить по тому, как решительно он вырвал свой галстук из моих рук. – Я бы запомнил, если бы он прошел мимо меня. Но он не проходил. И сам я каждую минуту на месте, даже в сортир не отлучался! Я всех вижу. Мужчины за последний час не было! Не входил и не выходил. Никто! Кроме вас! Вот когда вы пришли – я и решил проследить, как бы чего не вышло! В конце концов, я тут просто работаю, и скандалы в мою смену мне не нужны!
Он настолько привел в порядок свои мысли, что, как я заметила, то и дело косился на никелированный диск стилизованного «под старину» телефона. И тонкая, поросшая редкими волосками рука, высунувшись из обшлага пиджака, как змея, медленно потянулась к телефону.
– Стой, – я положила руку на аппарат. – Еще пара вопросов – и звони во все колокола, не забудь, кстати, и в «Скорую помощь» звякнуть, пара успокоительных уколов тебе не помешает. Так ты точно уверен, что тот мужик в шляпе из гостиницы не выходил?
Портье пожал плечами:
– То есть он не проходил мимо меня.
– Куда же он мог деваться? Скрыться в соседних номерах? Спрятаться в подсобных помещениях?
– Не знаю. А! Может, ушел через пожарную лестницу? Ее сегодня только открыли. Буквально вчера пожарная охрана нас за это оштрафовала, обязались за неделю привести все в порядок. А в подсобках сейчас уборщицы копошатся. У них смена. Увидели бы посторонних – крик бы подняли.
Да, это было похоже на правду. При том, что портье был напуган сверх всякой меры, соображал он неплохо.
Я тоже соображала неплохо, и мне было понятно, что бежать к пожарной лестнице и пытаться поймать там неизвестного в шляпе, который так любит устраивать сюрпризы, способные довести человека до инфаркта, – дело провальное. Кроме того, совершенно неясно было, куда все же делась Гульнара. Что, как в старинных детективах – исчезла из запертого номера? Не верю, как говорил Станиславский.
– Скажите… А ведь это вы ее… ведь это вы все сделали? Ну то, что там было? Из мести, да?
Вопрос прозвучал мало того что неожиданно и некстати – меня словно облили холодной водой:
– Я-а?! Ты что, думаешь, мне бы хватило на это времени?
– Я не знаю. А на что «на это»?
Действительно, он же ничего не видел!
– Ах так? Ну пойдем.
Он снова забарахтался за своей стойкой, но я выудила его оттуда за ворот и заставила снова подойти к нехорошему номеру. Перед дверью пятьсот семьдесят пятого портье отчаянно замотался в моих руках, выражая явное нежелание входить в номер, где находилось что-то страшное.
– Ничего, с порога посмотришь!
Я распахнула дверь – и замерла. Посреди комнаты стояла и внимательно рассматривала лежавшую под ее ногами куклу Гульнара. Я узнала ее по высокой гибкой фигуре и черным-черным глазам с восточным разрезом – действительно, очень похожим на Анины. Женщина, одетая в светлый брючный костюм, с разметавшимися по плечам темными волосами, долго, наверное, целую минуту смотрела на нас.
