– Все верно. Я и Ник, а еще Лева Самойлов, изначально мы должны были выкрасть картину для Орлова.
– Тогда при чем здесь Элеонора Брутская?!
– Она похитила моего сына и потребовала, чтобы я обманул своих напарников, оставил у себя оригинал картины и потом передал его ей в обмен на ребенка.
– То есть ты вел двойную игру? – дошло до меня.
– Именно!
– Но как?
– Это было легко! В нашем плане были расписаны все роли. Лева – отличный дипломат и техник. Именно он напрямую работал с клиентом, он же занимался информационной частью – узнавал все про условия перевозки, хранения картины, разведывал систему безопасности в доме Давыдова. Мне предстояло лишь выкрасть полотно из хранилища. Была только одна маленькая загвоздка: Лева сделал специальное устройство, которое блокировало систему слежения, но только на несколько минут, после чего на охранный пункт поступал сигнал тревоги. Короче говоря, того времени, которым я располагал, хватало только на то, чтобы забрать картину из сейфа. Как после этого я буду выбираться из дома Давыдова, не мог предугадать никто. Совершенно ясно было только то, что либо меня поймают, либо за мной увяжется хвост. Именно с учетом того, что за мной будут гнаться люди Давыдова, в дело и вступал Ник. Мы должны были встретиться с ним в Зеленограде, где я передавал ему картину. Дальше я петляю и вожу погоню за нос, а Ник спокойно едет в Тарасов и отдает картину Грише Орлову. Короче говоря, мы действовали на свой страх и риск! Успех мероприятия зависел только от того, в какой момент меня поймают люди Давыдова: как только я сцапаю картинку из хранилища, или много позже, когда оригинал полотна будет уже в Тарасове и сделка будет совершена.
– Значит, у тебя должна была быть фальшивая картина…
– Должна была, – кивнул Марк. – Но в итоге фальшивку, которую нарисовал Эд Мартынов, я передал Нику. Обмен происходил украдкой, ночью, времени на то, чтобы проверять, что лежит в тубусе, у моего напарника не было. Так что я ничем не рисковал, подсовывая ему подделку. Да, рано или поздно это бы вскрылось, но о том, что будет, когда Ник узнает, что привез в Тарасов подделку, я не думал. Главное для меня было – суметь оставить у себя оригинал и передать его Норе в обмен на моего сына…
Я слушала сбивчивую речь Марка и постепенно начинала понимать суть его разговора с Левой Самойловым, свидетельницей которого я нечаянно стала. Вот почему мой попутчик сделал вид, что не знает про смерть Ника! И по той же причине он ничего не сказал про то, что у него оригинал картины, у него, а не у Ника! Не понимала я только одного:
– Но почему ты ничего не рассказал своим напарникам?
– Кому??? Нику? Леве? Они ни за что не отказались бы от куша, который им сулил Орлов, чтобы спасти жизнь моего сына. Им было просто плевать, они думали только о деньгах!
– То есть ты делал вид, что работаешь на Кравца, а сам… Сам водил всех за нос?!
– Думал, что вожу за нос…
– Но, Марк… Как же так? Куда, в таком случае, могла деться картина?! Может быть, ты по ошибке передал ее Нику? Ведь он мертв! И мотивом этого убийства явно было старинное полотно, которое он перевозил в Тарасов.
– Нет, это исключено.
– Но тогда куда оно могло деться?
– Не имею понятия. Я знаю точно только одно: то полотно, которое я украл у Давыдова, я никогда не выпускал из рук и никому не отдавал. Значит, это изначально была подделка… Возможно, подлог произошел уже на аукционе, и Семену с самого начала продали грошовую копию. Или какие-то лихие мошенники выкрали у него настоящую картину еще до меня. Может быть, это произошло еще во Франции… Может, на таможне… Кто теперь разберет…
– Но ведь у Элеоноры твой сын! И в обмен на него она требует то полотно, которое продавалось на аукционе!
– Не представляю… – Марк обхватил себя руками и стал раскачиваться из стороны в сторону, повторяя одно и то же: – Не представляю… просто не представляю, что теперь делать…
– Марк, ведь вы все трое – ты, Ник, Лева – работали на Кравца.
Марк перестал раскачиваться, замер на месте и уставился на меня.
– Так вот, продолжила я, – а что, если Кравец понял, что его хотят обмануть? Каким-то образом он узнал про твои дела с Элеонорой Брутской?
– Этого не может быть, – качнул головой Марк.
– Да нет же! Послушай! Все сходится! Это он убил Эда. Художник предупреждал об этом, он понимал, что является ненужным свидетелем. Потом Кравец убил Ника. Не решусь назвать точный мотив этого поступка, но твоего напарника убил тот же человек, что и художника, а значит – Кравец.
– Женя, нет… – твердил свое Марк.
– И именно он (больше и некому), он каким-то образом выкрал у тебя настоящее полотно! Ему во что бы то ни стало нужно было довести сделку с Орловым до конца и получить свои деньги. Возможно, в дальнейшем он рассчитывал избавиться и от тебя, и от Левы. Он аферист! Убийца! Наверняка картина у него, скорее всего он сейчас меняет ее на денежки у Гриши Орлова!
– Да при чем здесь Кравец! – схватился за голову Марк.
– Марк, – я присела перед ним на корточки. – Марк, послушай, скажи мне – где Кравец. Как его найти? Я заставлю его во всем признаться. От этого многое зависит, – просила я, – жизнь моей тети, судьба твоего сына. Марк, скажи, как найти Кравца. Ведь ты знаешь! Наверняка знаешь! Ну позвони ему!
– Нет, Женя, нет…
– Хорошо, может, ты и прав. Не нужно мне лезть, – взахлеб говорила я. – Позвони сам! Скажи ему все! Все, как есть! Позвони Кравцу!
– Я не могу…
– Почему, Марк?!
– Потому что… – он не договорил.
– Почему? – настаивала я.
Мой попутчик поднял голову, посмотрел мне в глаза. Я ждала.
– Почему ты не хочешь ему позвонить, Марк?
– Потому что Кравец – это я!
– Что? – отшатнулась я.
* * *
– Да, Женя. Миша Кравец, которого ты подозреваешь во всех смертных грехах, перед тобой, – каялся мой попутчик. – Миша Кравец – псевдоним. Долгое время у меня были поддельные документы на это имя, вот и прижилось… На самом деле меня зовут Марк Александров.
– Ты – Миша Кравец? – не верила я своим ушам.
– Надеюсь, теперь-то ты понимаешь, что человек по имени Миша Кравец не мог убить Эда Мартынова и своего напарника Ника тоже никак не мог прикончить. И вообще у него, как ни у кого другого, есть отличное алиби – он все время был рядом с тобой! Ты знаешь о каждом его шаге! Он – это я! Я – Миша Кравец! Миша Кравец и Марк, которого ты знала все это время, – один и тот же человек. И Миша Кравец никого не убивал!
– Это просто невозможно, – выдохнула я, уселась рядом с Марком (или Мишей – уж не знаю теперь, как и называть своего попутчика) и нервно закурила.
– Когда-то у меня была жена, – снова заговорил Марк, – ее убил один тарасовский мафиози, у которого я выкрал коллекцию царских украшений. Он хотел поквитаться со мной – взрывчатка была подложена именно в мою машину. Но в тот день ею воспользовалась жена с сыном. Ребенок выжил чудом. После этого я переехал из Тарасова. Я поклялся, что больше никогда ни с кем из моих близких ничего подобного не произойдет. Когда мне позвонила Нора и сказала, что мой сын у нее и я получу его обратно только в том случае, если достану для нее старинную картину, выставленную на аукционе во Франции, я думал, что сойду с ума. Хитрая старуха каким-то образом проведала про готовящееся похищение и решила сыграть ва-банк. Вопроса, что я выберу: своего сына или деньги, которые мы получили бы от Гриши Орлова, просто не было. Каким образом все это можно провернуть, я придумал сразу. Нашел художника в Зеленограде, послал к нему своих людей, чтобы договорились. Но, кроме того, мне нужен был напарник. На кону была жизнь моего сына, и я не мог рисковать, ведь меня могли пристрелить люди Давыдова или мои же подельники, узнав о предательстве. Именно поэтому я и решил найти для себя телохранителя.
