– Мама! – Она даже не ожидала, что способна так пронзительно и так громко кричать. – Я не желаю слышать – никогда и ни при каких обстоятельствах – ни про Данилу Кузьмина, ни про его родителей! Эту тему мы закрыли много лет назад!
– Но я только… – мать попыталась было вставить слово.
– Все! Хватит! Пока! – не снижая оборотов, крикнула Дина и бросила трубку.
После этого она не созванивалась с родителями почти полгода. О состоянии их дел и здоровья узнавала у тетки. Подозревала, что тетка так же «сливает» информацию о ней ее родителям. Если, конечно же, они этим вообще интересовались.
Потом мать позвонила и как ни в чем не бывало вновь принялась интересоваться погодой, жаловаться на болячки, на цены в продовольственных магазинах, на грабительские тарифы и непутевого отца. Все встало на свои места. О Кузьмине она больше и не заикалась. Дина тоже о нем не спрашивала, стараясь все забыть, хотя нет-нет, но любопытство в ней и загоралось – а что же такого могла рассказать мать Данилы ее матери? Но Дина молчала. И старалась все-все забыть. Думала, что за давностью лет о ней никто не вспомнит, ни родители злого демона, ни он сам…
Не забыл! Мало того – разыскал ее каким-то образом, хотя она свое местонахождение ото всех скрывала, о нем знали лишь ее родители и тетка, а он и явился теперь – мстить.
– Зачем тебе все это? – кивком указала Дина на фотографии.
– Догадайся, – Кузьмин улыбнулся одними губами.
– Гадить станешь?
– Фу-у-у, слово-то какое неказистое, дылда! – хохотнул Кузьмин, слез с дивана, шагнул к ней. – Гадить! Что значит – гадить?! А ну-ка, глянь на меня!
Дина нехотя подняла на него глаза. Не посмотри она на парня добровольно, он непременно ее заставит это сделать, решила она, и потому послушалась. И вяло подумала, что ни природная его подлость, ни тюрьма Кузьмина ничуть не испортили – внешне.
Он был красивым, этот чудовищный, по сути своей, человек. Светлые волосы, которые раньше спадали на его воротник, теперь были подстрижены очень коротко и торчали ежиком. Темные глаза, непонятного, то ли зеленоватого, то ли коричневого оттенка, высокие скулы, жесткий рот, прямой нос с тонкими, аккуратными ноздрями, упрямый подбородок с едва угадывающейся ямочкой.
Нет, тюрьма не наложила на его внешность серого мрачного отпечатка. Он по-прежнему был крепок телом, мускулист, что свидетельствовало о его хорошем здоровье. И зубы все были белы и целы, их Кузьмин скалил без устали с тех пор, как в квартиру вошел. И даже морщинками за минувшее десятилетие он не обзавелся, и жиром не оброс.
– Глянула, и что?
Она снова удрученно опустила голову и тут же пожалела об этом. Жесткими пальцами Кузьмин ухватил ее за подбородок и с силой потянул его вверх. Кажется, у нее в позвоночнике даже что-то хрустнуло.
– Я не стану тебе гадить, дылда, – с прежней своей ядовитой улыбкой проговорил Данила, рассматривая ее лицо, сантиметр за сантиметром, будто примеривался, в какое место лучше всего вонзить жало. – Я стану тебя медленно уничтожать!
– Почему? – еле выдавила она, потому что челюсть ее оказалась сдавленной его большим и указательным пальцами.
– То есть? – не понял Кузьмин.
И впервые легкая тень растерянности засквозила в его непонятного цвета глазах.
– Почему медленно? Убей сразу!
– Обойдешься, – он грубо оттолкнул ее лицо, отошел на метр, стиснул большие ладони под мышками. Хмыкнул гадко: – Не мечтай только лишнего…
– О чем? – Она не поняла, растирая ладонями саднившие скулы.
– Ну… Придумаешь еще себе историю, где есть злодей и красавица, которая потом этого злодея станет соблазнять, и он падет, сраженный ее чарами! У нас с тобой такой истории не будет. У нас уже сложилась одна… и давно. Да и ты на красавицу не особо тянешь. Как была дылдой губастой, так ею и осталась. Смотрю, вещичек-то мужских у тебя нет. Что, так никто после Витеньки на тебя и не позарился?
Ее будто под дых ударили, весь воздух из груди выбив разом.
Нет, ее немного царапнула обида, когда он так неуважительно отозвался о ее внешности, которую многие считали модельной. Сослуживцы без стеснения цокали языками ей вслед, когда она проходила мимо. Но не до обид по такому поводу ей теперь…
Но когда он про Витю, у которого сам же отнял жизнь, да еще в такой мерзкой форме высказался, она просто забыла об осторожности. Одним стремительным рывком поднялась, подскочила к Кузьмину и с силой ударила его по щеке, забыв и о своем страхе, и о зависимости своей от него.
И зажмурилась, ожидая ответного удара. Сейчас, вот сейчас он непременно размажет ее по стене! Он не простит ей пощечины. Не простит, как не простил вообще ничего.
Данила не ударил – он просто оттолкнул ее. Она отлетела к дивану, больно ударилась головой о стену и мешком сползла на подушки, горько зарыдав.
– Не смей никогда так больше делать, дылда, ты слышишь?! – проговорил он ей на ухо, нависнув над ней, горячо и шумно дыша ей в шею. – Никогда! Иначе я тебя… убью! Быстро и по-настоящему.
Глава 5
Влад залез в машину, порадовавшись Ленкиной сообразительности. Умница, догадалась кондиционер включить! Ее следователь отпустил раньше, продержав его сверх их общего времени еще полчаса. Вопросы всякие задавал, иной раз сам же на них и отвечал. Нехорошо отвечал, да и спрашивал с подвохом.
Влад весь издергался, изнервничался. Вспотел весь, сидя в этом казенном тесном, душном кабинете с серой мебелью, сизыми в желтую крапинку стенами и пыльным зарешеченным окном.
– А вы где были в тот день, господин Ковригин? – поинтересовался, как бы походя, тщедушный мужичок с таким же серым, как и стол, за которым он сидел, лицом. Кажется, его звали Олег Иванович, следака этого.
– Я?! – изумленно вскинулся Влад, стараясь никак не выдать своего волнения. – Я уж и не помню точно. На работе, кажется.
– Да? – Олег Иванович поднял – неестественно высоко – свои серые бровки над светло-голубыми блеклыми глазами. – А вот ваше руководство утверждает обратное.
– И… И что же оно утверждает? – Влад нервно повел лопатками, стараясь отлепить от вспотевшей спины рубашку, ну, духота просто невозможная в этом кабинете!
– Что вас в тот день до трех часов дня не было на работе.
– Да? – Он сжал губы и наморщил лоб, будто пытался вспомнить. – Дайте-ка подумать…
– Уж подумайте, дорогой вы наш господин Ковригин, – невесело ухмыльнулся одними своими бесцветными губами Олег Иванович, кажется, фамилию он носил Рыков. – Это ведь в ваших интересах.
– А вы что же, подозревать меня смеете?! – оскорбился Влад Ковригин, тут же вспомнив всю свою безупречную незапятнанную прежнюю репутацию.
– Я? – Рыков помотал головой, начавшей лысеть еще в его школьные годы, наверное, до того на ней мало осталось растительности. – Я смею все, господин Ковригин! Смею подозревать вас, поскольку вы теперь наследуете акции, принадлежавшие прежде вашему тестю.
