Дверь открылась!
Мы с братом ввалились в маленькую комнатку, вроде прихожей.
Там еще дверь была. Зашли, видим — просторный зал, полки с книгами, как в
Кащеевой библиотеке, сквозь замерзшие окошки кое-как пробивается свет. Посреди
зала железная печка, на ней — коробок спичек и пачка «Беломорканала». В углу —
железная койка. И холодина — как на улице.
— Все равно замерзнем, — решительно заявил
Стас. — Так уж получается.
— Не замерзнем! — сказал я с неизвестно откуда
взявшимся оптимизмом и стал снимать с полок подшивки газет: «Труд»,
«Комсомольская правда» и «Спид-ИНФО».
Когда в печке газеты как следует разгорелись, я придвинул
Стаса поближе к огню, накрыл одеялом с койки, сам в другое укутался. И мы
принялись оттаивать.
...Минут через сорок вся изморозь с нас сошла, а у Стаса
даже ноги снова шевелиться начали.
— Газеты-то кончаются! — ехидно, словно рад был
замерзнуть, заявил он. — Что делать будем?
Я оторвался от увлекательного чтения — той странички в
«Спид-ИНФО», которую печатают кверх ногами, с удовольствием запустил газету в
огонь и сказал:
— Твоя очередь огонь поддерживать. Вон... книжек много.
У Стаса отвисла челюсть.
— Книжками? — простонал он.
— А чем еще, — вздохнул я. — Ну, че получше
оставляй, а всякую лабуду — в огонь.
— Нехорошо... — Стас замотал головой. — Люди
старались, писали... А мы — сжигаем?
Ах, он же у нас теперь начинающий писатель! Я рассвирипел:
— Запомни, Стас, жизнь человеческая, тем более детская,
важнее книжек!
— Ну да, — поколебавшись сказал брат, — об
этом и Решилов писал.
— Вот! И все писатели с радостью бы сожгли свои книжки,
ради того, чтобы нас спасти! Уверяю! Даже Лев Толстой бы сжег, он детей очень
любил.
— Вот с него и начнем, — решил Стас. Но Толстого
он нашел не сразу. Вначале мы грелись Достоевским, тем более, что тот сам
говорил: ничто, мол, в мире, детской слезинки не стоит. Потом Лермонтова
нашли... но он мало написал, к сожалению. Диккенс нас окончательно согрел, а на
середине Льва Толстого температура в комнате стала вполне приличной. Мы
сбросили одеяла, придвинули койку к огню поближе и начали военный совет.
— Книжек нам на недельку хватит, — рассуждал
Стас. — А за это время мы другие дома откроем, всяких деревяшек запасем,
может и радиостанцию включим...
— А есть что будем? — я вытряс из карманов
припасы, запасенные на пиру у Кащея. — Этих конфеток и печенья надолго не
хватит!
— Ну, на моржей будем охотиться, — беспечно сказал
Стас, извлекая из-за пазухи подмороженные бананы, а из карманов — твердые как
камень пирожки.
— Балда! В Антарктиде моржей нет... кажется. Тут только
пингвины водятся.
— Значит на пингвинов будем охотиться. Это еще лучше,
они яйца откладывают. А я хорошо яичницу готовлю. Ты знаешь.
От последней фразы меня снова мороз продрал. Не для того я
родную маму от фараона спасал, не для того на Венеру путешествовал, не для того
Кащея пинал, чтобы от пингвиньей яичницы помереть!
— Пингвины, Стас, — как можно внушительнее сказал
я, — животные редкие, исчезающие. Их охранять надо!
— Ничего, — отмахнулся Стас, — я по телику
слышал, что если человек в безвыходную ситуацию попал, то он может на кого
угодно охотиться... Костя, ты чего почитать хочешь, Булычева или Казанцева?
— Конечно Булычева!
— А я на нем бананы разогрел, — убитым голосом
отозвался Стас. — Да ладно, книжка не очень толстая была. «Старость Алисы»
называлась.
Я только вздохнул. Я книжки про Алису люблю... да и она сама
мне нравится. А вот Стас никак этого не поймет.
— Давай поедим, и спать ляжем, — с горя предложил
я.
— Давай, — радостно согласился Стас. И мы
принялись наедаться перед сном. Вначале съели пирожки, потом бананы, которые
стали мокрые и липкие. Осталось у нас чуть-чуть конфет и пригоршня печенья.
— Завтра будем голодать, — вздохнул Стас. —
Или на пингвинов охотиться...
Дались ему эти пингвины! Я ехидно спросил:
— Как же ты на них охотиться собрался? Мумми-бластеров
нету!
— Очень просто. Сделаем лук и стрелы. Как в книжке
«Столяровы, старший и младший».
— Слушай, твой Решилов — это ходячая оружейная
лавка! — съязвил я.
— Еще бы. Он же книжку о старинном оружии написал —
«Девочка с аркебузой»... — Стас вздохнул и принялся кидать в огонь толстые
тома Казанцева. Потом заметил: — Вот... Тоже полезный писатель. Много написал.
И бумага хорошая, сухая.
...От вчерашних переживаний и разговоров мы даже забыли договориться,
кто будет огонь поддерживать. Так что утром не ругались, по чьей вине он погас.
Бросили жребий, кто будет печку растапливать — стали перечислять фантастические
романы на букву «П». Кто первым остановится, тот и проиграл. Стас первым
выдохся, вылез с визгом из-под одеяла, ну, и давай огонь разводить! И главное,
со злости начал жечь именно те книжки, которые на «П» начинались. Ох и много же
их было! Пляшет, противный, по полу, подкармливает печку печатной продукцией,
причитает печально:
— «Путь обмана»... Простите, пожалуйста... «Пристань
желтых кораблей»... Пойдет! «По грибы»... Придется... «Пляшущие человечки»...
— Подожди! — пришлось придержать потенциального
писателя. — Прекрасная повесть!
Вылез я из-под одеяла, отобрал у Стаса «Человечков». На что
начал замахиваться, подумать страшно! И мы принялись кидать в огонь другие
детективы. Подняли температуру в помещении, и «Уставом караульной службы», у
которого корешек самый твердый оказался, изморозь с окна отскоблили. Смотрим:
погода портится. Ветерок со снегом, тучи в небе.
— Стас, еды много осталось?
— Ну... конфеты, печенье...
— Значит, придется искать продукты, — решил я.
...Чего мы только не нашли, замотавшись в одеяла и открыв
топором самые сложные замки. Четыре мясорубки, восемь кастрюль, соковыжималку,
мантышницу и машинку для закатывания маринадов... А вот из еды был только
замерзший насквозь аквариум с пятью золотыми рыбками и десятком улиток.
— Что же здесь случилось? — грустно сказал Стас,
когда мы вернулись в теплую, согретую Человеческой Мыслью библиотеку.
И тут меня осенило! Я схватил со стола журнал учета выданных
книг и стал его зачитывать, ближе к концу:
