— Но душа у тебя добрая! — пискнул
Смолянин. — И вообще все неправда, я такого не говорил!
На нас и на негра Кубату-Кубатай и Мак-Смоллет-Смолянин
никакого внимания не обращали.
— Я... я к тебе как к родному... как к сыну
приемному... как к брату названному... как к другу-диверсанту относился, —
шептал Кубатай. — А ты меня — «перцем», да еще «хитрым», при ребятах...
Предатель...
— Джентльмены, джентльмены, — замахал руками
Шерлок. — Спокойно! «Хитрый перец» — это вовсе не обидно, это даже в
чем-то лестно! Успокойтесь!
Как ни странно, но замечание Холмса оказало свой эффект.
Кубату посмотрел на него и спросил:
— Вы и вправду так считаете, Холмс?
— Конечно, — не моргнув и глазом сказал
Шерлок. — Все в порядке. Объясните лишь, каким образом вы — реальные люди,
оказались в книге?
Кубатай потряс томик, задумчиво предположил:
— Ну... Очевидно, ребята рассказали о своих
приключениях в двадцать пятом веке, и какие-то предприимчивые авторы написали
строго документальную книгу. Книгу издали, она... — Кубатай постепенно
воодушевлялся, — пользовалась огромным успехом, прожила века, попала и в
библиотеку замка... Вот только чего я ее раньше не читал?
— Книг много, — вздохнул Смолянин. — Я вот
старые книги собираю, уже много-много собрал, а все время новые попадаются.
— Да, ты прав... Вот тут еще одна повестушка,
называется... ха... «Остров Русь»... Да-с... — Кубату осторожно полистал
томик, подозрительно вглядываясь в страницы, лукаво глянул на Смолянина,
прочел:
«В этот миг дверь отворилась, и на пороге показались двое —
Кубатай с оголенной сабелькой в руках и Смолянин, понурый, держащийся, словно
баба на сносях, за поясницу.
— Кащей, он же — Кащеев, он же — Манарбит! —
вскричал Кубатай, — Именем верховного правительства Земли, вы арестованы!
— Что ж, — вздохнул Кащей, — рано или поздно
это должно было случиться...»
— Помню, помню, — закивал Иванду. — Было,
пленили мы ворога, а потом... Что ж дальше-то не читаешь, мудрец?
— Зачем, зачем читать? — засуетился
Кубатай. — Да, отпустил я его, но ведь и ты поддержал, Иван... Так, а что
еще тут интересного есть...
— Стоит ли отвлекаться? — Холмс похлопал Кубатая
по плечу. — В данную книгу Кащей Бессмертный детей прятать не стал бы.
— Почему?
— Элементарно, Кубатай... позвольте называть вас
подлинным именем? Отправив детишек в Вымышленный мир, где действуете вы — их
отважные защитники, он ничего бы не добился. Значит, мальчики спрятаны в ином
мире.
— Верно, — вздохнул Кубату. — Ладно,
отправимся еще куда-нибудь. Но знаете, Холмс, мне кажется, что вы сбили меня с
интересной мысли... нет, уже забыл. Суньте какой-нибудь том под шкаф.
И мы вновь ринулись навстречу приключениям...
Глава пятая,
в которой на сцене появляется вещий мужичек
Потирая руки от удовольствия, Кащей прошептал заклинание,
взмахнул руками, плюхнулся в возникшее позади него кресло-качалку и принялся
ждать. Как выглядит конец света, он представлял смутно, но в том, что зрелище
предстоит достойное — уверен был.
Минуты шли, а материя мира почему-то все не расползалась по
швам, не налетал разноцветный электрический смерч, сметающий с земли города и
страны, не накатывала невесть откуда взявшаяся черная и густая волна небытия...
Улыбочка на челе Кащея поблекла, его раскачивания в кресле
взад и вперед становились все более нервными и яростными, пока, наконец,
качнувшись особенно круто, он не перекувыркнулся вверх тормашками,
опрокинувшись вместе с креслом на пол.
Бормоча проклятья и ругательства, он вскочил на ноги и
принялся расхаживать от стены к стене библиотеки. Так и не дождавшись
исчезновения ВСЕГО, он внезапно остановился и ясно произнес в пыльной тишине:
— Как же так?!
И тут же ответил себе сам:
— Их вернули! Их вернули ДЗР-овцы, кто же еще мог это
сделать?! Смолянин и Кубатай — только они, проклятые, по острову шастают!
Шастают, да супротив меня козни вершат.
А если даже и не они помешали, то только через них можно
выяснить, кто это сделал. Выяснить и пресечь. Но как их найти?!
Покопавшись в широких карманах кафтана, Кащей выудил оттуда
зеркальце наподобие того, что у Марьи-искуссницы имелось, и вскричал:
— Свет мой, зеркальце, скажи...
Или лучше покажи
(Без кокетства и утайки)
Смолянинку с Кубатайкой.
Зеркальце затуманилось, пошло рябью... и потухло. Кащей
решил, что такой неверный итог его стараний связан с неудачной формулировкой
приказа: то ли зеркальце не умеет работать «без кокетства и утайки», то ли оно
не реагирует на уменьшительно-ласкательные формы имен искомых басурманов. Кащей
поднапрягся и выпалил другое четверостишие:
— Волю выполни мою,
А иначе — разобью:
Покажи мне Смолянина
С Кубатаем-осетином!
Зеркальце вновь честно попыталось выполнить его приказ,
затуманилось, пошло рябью... и погасло опять.
— Проклятье! — простонал Кащей и тут только
вспомнил, что сам же в целях конспирации наложил на все волшебные зеркала
острова необратимое заклятье.
Шмякнув в сердцах бесполезную стекляшку об пол, так, что
только острые брызги рассыпались в стороны, Кащей сплюнул и процедил сквозь
зубы:
— Все равно найду.
...В княжецких палатах царило уныние. Расхворалась
племянница Владимирова да жена Добрыни Никитича — Забава Путятишна. Что за
хворь окаянная напала на нее, никто сказать не мог — ни лекари, ни бояны, ни
даже Гакон — толстый бестолковый поп, на смену Гапону пришедший. Ясно было и
неспециалисту, что скрутило ее знакомое уже царскому двору НЕСМЕЯНСТВО, да в
острейшей форме. Третью уж неделю лежмя лежала Забава на перинах пуховых,
приговаривая лишь:
— Тошно мне... Ох, тошно!..
Владимир с ног сбился.
Тут-то и появился в палатах его гость незванный, однако
долгожданный — лохматый да бородатый мужик в лаптях. Пав пред князем на колени,
вскричал мужик:
— Я — Гришка Распутин — святой старец! Лучшая водка
моим именем прозвана, да песенка заморская про меня сложена! Дозволь, Красно
Солнышко, племяшку твою осмотреть да излечить по возможности!
— Чего ж не дозволить, валяй, — согласился
Владимир. — Однако признайся, прохиндей, откуда о хвори-то ее ведаешь?
