– Ну, теперь-то будет дело…
– Но это никак не повлияет на состояние их здоровья! Сколько из них умрут, так и не дождавшись пересадки почки?
Мы помолчали. Наконец Генрих сказал:
– Давай-ка поднимайся!
– Чего это? – насторожилась я.
– Увидишь. Можешь особенно не наряжаться. Я отвезу тебя кое-куда – надеюсь, тебе понравится.
У меня и не было настроения «наряжаться», поэтому я решила ехать в чем была – в джинсах и свитере, только куртку накинула. Погода стояла отменная, и, если бы меня не одолевали мысли о печальной судьбе жертв истории с «Голудролом», я непременно насладилась бы последними солнечными деньками, оставленными осенью «на десерт» петербуржцам перед тем, как небо на долгие месяцы заволокут тяжелые тучи, из которых периодически будет сыпаться то дождь, то снег. И так до поздней весны.
Пока мы ехали, я все пыталась добиться от Генриха ответа на вопрос, куда же он меня везет, но тщетно. На подъезде к метро «Площадь Мужества» он прижался к обочине, въехал в «карман», притормозил и сказал:
– Смотри!
Сначала я не поняла, куда он показывает: передо мной был только газон с пожухлой травкой и остатками цветочных стеблей.
– Да нет, ты выше смотри!
Подняв глаза, я едва удержалась от громкого возгласа, настолько странным показалось мне собственное изображение на громадном плакате, прикрепленном к рекламной тумбе.
– Это… это я? – пролепетала я, вновь обретя способность говорить.
– А что, разве не похожа? Мы же вместе одобрили это фото!
– Да, но…
Как объяснить, что я испытывала в этот момент? Одно дело – видеть себя на снимках журнального формата, и совсем другое – гигантскую себя посреди оживленной улицы! Казалось, даже птицы с высоты своего полета могут обозревать мой портрет… И не только обозревать, между прочим. Ну вот, это и свершилось – то, чего я боялась. Может, меня не узнают? Я пристально вгляделась в собственное улыбающееся лицо, прикидывая, насколько эта, рекламная Анна напоминает меня настоящую.
– Вы очень похожи, – улыбнулся Генрих, словно поняв, о чем я задумалась. – Просто одно лицо!
* * *
С Сережей мы встретились в ирландском пабе на Васильевском острове. За много лет это был наш первый совместный «выход в свет», так как Сергей боится ранить чувства жены. Раньше такое отношение меня задевало. И все же в этот раз он почему-то изменил своим привычкам и предложил встретиться на людях. Я пришла раньше и, решив побаловать себя стаканчиком темного, уже цедила напиток потихоньку, когда в помещение вошел Сережа. Окинув орлиным взором полутемный зал, он с легкостью, какой трудно ожидать от столь высокого и грузного мужчины, двинулся ко мне.
– Ты не представляешь, кто сегодня ко мне пожаловал! – сказал он, на ходу скидывая пальто.
– Неужели сам губернатор? – предположила я.
– Да нет, – отмахнулся он, – с ним я и так частенько встречаюсь! Нет, подруга, ко мне сегодня, прямо с утречка, заявился гражданин Глеб Усманов в сопровождении аж двух адвокатов!
Я не сразу сообразила, о ком речь.
– Ну, Усман, Усман ко мне пришел, веришь? – пояснил Сергей, пока я с усилием морщила лоб.
– Усман?!
Заявление Сережи показалось мне более чем неожиданным.
– Вот и я говорю, – кивнул он удовлетворенно. – Волк в лесу сдох! Я, правда, Усману сразу сказал, что ему не ко мне, а в Следственный комитет надо, но он настаивал на разговоре именно со мной. И я понял, почему.
– И что ему надо?
– Слушай все по порядку, а то непонятно будет. Когда освобождали Светланку, помнишь, мы нескольких парней взяли?
– Ну?
– Так вот, никак они не «кололись», как мои ребята ни старались.
– Почему?
– Теперь-то я знаю, почему – Усмана боялись!
– И все-таки он сам пришел к тебе? – недоверчиво спросила я. – Убийца Ильи Митрохина явился с повинной?
– Ошибаешься! – крякнул Сергей, делая большой глоток из литровой кружки. – Усман не убивал Илью Митрохина!
– Как – не убивал? Но Елена…
– Думаю, Елена не в курсе. А может, ей просто удобно думать, что убийца Усман? Напротив, Усман надеялся, что Илья предотвратит слияние «Фармаконии» с «Евромедом», потому-то он и отправился к нему в конце того дня, когда Митрохина застрелили, – поговорить и показать запись, которой уже шантажировал Елену и Рожкова.
– А почему Усман, матерый бандит, не избавился от Рожкова, вместо того чтобы обращаться к Митрохину?
– Ты забываешь, что Усман стал честным предпринимателем! Верится с трудом, но факты говорят сами за себя: за последние два года на него нет никакого компромата. Ведет он себя тихо, налоги платит со всех зарегистрированных на него предприятий, словно пытается получить медаль «Образцовый гражданин Санкт-Петербурга»!
– А как же похищение Светланки, убийство врача Артамонова, покушение на Олега и избиение Тимура Кутаева – как-то это не вяжется с понятием «образцового» гражданина!
– Похоже, Усман не имел к этому отношения… Но я опять сбился с курса, а надо рассказывать по порядку. Так вот, те парни, с дачи Митрохиной, никаких показаний не давали. После ее письменного заявления мои ребята заявились в «Фармаконию», но Рожков, видать, почуял, что запахло жареным, и подался в бега.
– Вот гад! – процедила я сквозь зубы.
– Только тогда он еще не знал о том, что Елена пришла к тебе.
– Тогда почему?..
– Да потому, что накануне к нему приехал представитель компании «Евромед». Секретарша сказала, что разговор шел на повышенных тонах. Рожков исчез именно после той памятной беседы.
– Так зачем же приходил представитель?
– Кто-то позвонил руководству «Евромеда» и рассказал обо всем, что в «Фармаконии» творится. Этот некто также намекнул, что участие фирмы с практически безупречной репутацией, коей является «Евромед», в готовящемся разразиться скандале плохо скажется на этой самой репутации.
– Кто звонил-то?
– Думаю, мы никогда не узнаем, однако в «Евромеде» всполошились и прислали делегата разбираться с Рожковым.
– Думаешь, это был Усман?
– Не исключено.
– Так все-таки зачем он к тебе пришел?
– Сдать Рожкова, вот зачем!
– То есть?
– Он пообещал указать место, где тот скрывается. Должен заметить, что Рожков «скрывался», находясь в очень странном состоянии – избитый и привязанный к батарее в здании, готовящемся под снос.
– Значит, люди Усмана постарались?
– Скорее всего.
– И что он попросил взамен?
