Руслан лег на меня, рукой направил свой инструмент в нужном направлении и, навалясь всем телом, впихнул его насколько мог.
После этого начал мерно двигаться, пыхтя мне в лицо. Его дыхание несло вместе с брызгами слюны запах гнили и чеснока. Чтобы помочь ему, я попыталась двигаться в такт, но он был слишком тяжел для меня.
Вскоре он замычал и обмяк на мне.
Потом он слез, не надевая штанов, достал из-под стола начатую бутылку водки, налил полстакана, выпил его одним глотком и забрался на свою верхнюю полку, поставив недопитую бутылку обратно под стол.
– Руслан, можно мне сходить в туалет? – робко спросила я.
– Можно, – ответил он, – нельзя разговаривать ни с кем, кроме проводника, нельзя выходить из вагона и заходить в чужие купе. Можешь есть все, что найдешь в мешке на столе.
После этих слов он захрапел. Я пошла в туалет и, как могла, помылась.
Ослушаться Руслана мне даже не пришло в голову.
Проходя по коридору под бдительным взглядом знакомого мне проводника-казаха, я мельком взглянула на расписание движения поезда, висевшее на стене. Этого мне никто не запрещал.
В четыре часа ночи зазвенел маленький будильник на руке Руслана, он встал, сделал мне инъекцию и опять лег спать. Инструкции майора Фалина выполнялись неукоснительно.
В восемь часов утра Руслан опять сделал мне инъекцию, и мы стали завтракать.
– Руслан, у тебя что-то лицо красное, ты случайно не страдаешь гипертонией? – осторожно поинтересовалась я.
– Чего, чего? – удивленно спросил он, перестав жевать.
– Давление, говорю, у тебя не повышенное?
– А, бывает, когда с перепою на медкомиссию попадешь, а так я его не меряю.
– Тебе полечиться надо.
– Водкой лечусь, пока помогает, – захохотал он.
– Водка это хорошо, но и лекарства надо попить.
– Да, надо бы, – он неопределенно махнул рукой и ушел по своим бригадирским делам.
Прекрасно, Руслан согласен с тем, что наряду с водкой неплохо бы выпить и лекарство от давления.
Я, полазив по полкам, нашла карандаш и клочок бумаги. На бумажке я написала фразу:
«Нет ли у вас лекарства от давления?» – и зажала листок в кулаке.
После этого я выглянула в коридор, увидела, что проводника там нет, и медленно пошла по направлению к дальнему, нерабочему, тамбуру. Там был туалет, поэтому приказа я не нарушила.
Проходя по коридору, я как бы невзначай заглядывала в те купе, двери которых были открыты. В одном из них я увидела то, что искала. У окна сидела полная старушка в очках и читала журнал. Я вошла, кашлянула, чтобы обратить на себя внимание и, когда старушка на меня посмотрела, протянула ей записку.
Приказ я не нарушила, так как было запрещено разговаривать с посторонними, а про записки ничего сказано не было.
Старушка прочитала записку и, пробормотав:
– Господи помилуй, вот времена настали. То ли немая, то ли по-русски не понимает, кого только сейчас по свету не носит, – достала из баула увесистый полиэтиленовый пакет с лекарствами и протянула его мне.
После недолгих поисков я обнаружила то, что искала – упаковку клофелина. Точной дозировки я не знала, но надеялась, что десяти таблеток для поправки здоровья будет достаточно. Отсыпав нужное количество таблеток, я кивком поблагодарила старушку и вернулась в бригадирское купе.
* * *
В половине двенадцатого ночи, когда мы с Русланом по обыкновению пили чай с колбасой, к нам в купе заглянул один из проводников:
– Слушай, Руслан, тут один мужик предлагает по дешевке моток немецкой лески, ты вроде интересовался.
– Какой толщины? – оживился Руслан.
– Толстая, миллиметр.
– То, что надо, на сома в самый раз! Сколько просит?
– Да по дешевке отдает, я же говорю, на пузырек просит.
Руслан вскочил и выбежал из купе. Через пять минут он вернулся с пластиковым цветным пакетом в руках.
– Что, пора уколоться и забыться? – спросил он меня, пряча пакет в сумку. И сам же ответил: – Подставляй руку.
Дальше все шло по тому же сценарию, что и вчера.
Единственное видимое отличие состояло в том, что, когда Руслан, выпив свои полстакана водки, без штанов полез к себе на полку, я пошла в туалет без дополнительного разрешения.
* * *
Звонок будильника, раздавшийся ровно в четыре часа утра, разбудил меня, но не Руслана.
Водка с клофелином – забористая штука, будильник тут не поможет. Что ж, он сам просил водки с лекарством от давления, я только выполнила его указание, теперь пусть спит спокойно.
Будильник замолчал, а я осталась лежать в темноте. У меня в запасе был целый час.
Через сорок минут я встала и включила ночник.
Руслан спал, раскинув ноги, тяжело дыша и всхрапывая.
Я сунула руку в его сумку и достала пакет с новой леской. Ножом, лежащим на столе, я отрезала кусок лески длиной метров пять.
Сложив ее вдвое, на одном конце я сделала петлю, а другой привязала к скобе над полкой Руслана с таким расчетом, чтобы петля не доставала до пола полтоpа метра.
Петлю я надела на Руслановы могучие гениталии, под самое их основание, и слегка затянула петлю, уговаривая саму себя, что никакого вреда Руслану эта петля причинить не может.
Разве только если он упадет с полки, например, при резком торможении поезда. Но это если да кабы, да во рту росли грибы…
Действие препарата сильно ослабело, но еще продолжалось.
Через пятнадцать минут поезд прибывал на стацию Ново-Казалинск, примечательную тем, что пятью минутами позже на нее прибывал встречный поезд того же направления. Я собиралась этим воспользоваться.
А пока я залезла на багажную полку и достала из дальнего угла одну из сумок Руслана. Я полагала, что ее содержимое, известное мне из разговора Руслана с Фалиным, послужит мне в дальнейшем в качестве компенсации за моральный и физический ущерб от этого путешествия.
Затем я взяла ключи Руслана, выключила свет и выглянула в коридор. Там было пусто, в Ново-Казалинске никто из нашего вагона не выходил. Тем лучше.
Я потихоньку пробралась в нерабочий тамбур и попробовала открыть наружную дверь. Она открылась без труда. Я стала ждать, глядя в дверное стекло.
Через несколько минут стали мелькать редкие, а затем все более частые огни.
Подождав еще немного и заметив автомобильные огни на дороге, параллельной железнодорожной колее, я дернула стоп-кран.
Свист воздуха, вырывающегося из стоп-крана, и визг тормозов не могли заглушить нечеловеческого рева, раздавшегося из бригадирского купе. Немецкая леска привязанная в нужном месте, оказалась более сильнодействующим средством, чем будильник. Но мне было на это наплевать! Действие препарата кончилось!
