Катя невольно подумала, что она эту неизвестную Ингу хорошо понимает. Дядька и здесь, в городских условиях, был хорош, хотя она видела его не в лучшие минуты – немолод уже был, с женой тогда окончательно разошелся. А там-то, в своей стихии – большой, решительный, смелый, неунывающий, людей много под началом, и держит их крепко… Было бы странно, если бы Инга в него не влюбилась. Но дядька у нее тоже не промах – эта Инга небось моложе его лет на двадцать. Так что жена дядькина имела полное право быть недовольной.
Тут Катя вспомнила, с каким смешком сообщила ей дядькина жена о том, что ее мужа зарезали уголовники в далекой тайге, и поняла, что она полностью на стороне своего дядьки.
Распахнулась дверь, и явилась баба Зина с ведром и шваброй. Внимательно оглядев беседующих женщин за столиком библиотекаря, она зорким наметанным глазом отметила их взволнованный вид, недобро блестящие Катины глаза и тотчас заинтересовалась.
Баба Зина была известна своим неуемным любопытством, манерой совать нос в чужие дела, а поскольку ничего особенно интересного в кругу сотрудниц исключительно дамского пола давно уже не происходило, то уборщица сильно скучала. Катин, как она говорила, ухажер, который частенько сиживал в библиотеке, сильно занимал бабу Зину. А теперь вот явилась какая-то женщина, и вид у нее такой, как будто она хочет отобрать у Катерины что-то свое, что Катя взяла без спроса. Ясное дело, мужика не поделили! И нет бы сразу лицо расцарапать или там волосья повыдергивать, так они все разговоры разговаривают. Что с них взять – интеллигенция!
Катя скосила глаза на уборщицу. Та бросила тряпку и вся превратилась в одно огромное ухо.
– Пойдемте со мной, – сказала Катя Инге, – пока убирают.
В принципе ей запрещалось покидать свой пост, но Катя знала, что Казимир Анатольевич присмотрит за читальным залом и позовет ее, если придет очередной читатель.
В коридоре она взяла Ингу за руку и подтолкнула ее к маленькому закутку, где находилась так называемая «столовая» – шаткий столик, а на нем электрический чайник, чашки и вазочка с печеньем. Ей не хотелось ни чая, ни кофе, есть тоже не хотелось, однако это единственное место, где никто им не помешает.
Так уж повелось, что в «столовую» Кира Леонидовна никогда не заглядывала, она пила кофе у себя в кабинете, а обедала всегда вместе с мужем в маленьком, но приличном ресторанчике через две улицы от библиотеки. Муж Киры Леонидовны занимал ответственный пост в городском комитете культуры, и хотя до ресторана дворами можно было дойти за пять минут, всегда, даже летом, присылал в обед за Кирой Леонидовной машину с водителем. Кира Леонидовна считала, что совместные обеды укрепляют семью. Неизвестно, что считал ее муж, однако каждый день в обеденное время машина с водителем Геной стояла у дверей библиотеки, и сотрудницы помоложе и полегкомысленнее пробовали даже с ним заигрывать. Но тщетно.
– Можно мне водички? – попросила Инга, и Катя нажала кнопочку электрического чайника.
– Понимаете… мне его так не хватает… – Инга низко наклонила голову.
«Мне тоже, – подумала Катя, – но это не значит, что я должна выслушивать повесть твоей горькой любви в рабочее время».
Она сама удивилась своей черствости. Судя по всему, Инга пыталась быть с ней искренней. Но Катя помнила их вчерашнюю встречу. Разговор-то начался с Алеши! Все же какого черта Инге от нее нужно?
Чайник вскипел, Катя машинально сполоснула чашки и налила заварку. Кто-то уже побывал в столовой с утра, заварочный чайник был теплый.
– Он всегда любил крепкий чай, прямо рубиновый, и сахар мелко наколотый, и лимон чтобы на блюдечке нарезан был… – пробормотала Инга.
Катя встрепенулась – именно такой чай любила ее мама. И сама она тоже – только черный, крепкий, с сахаром вприкуску… Что же тут удивительного, они ведь все родственники…
– Вы не поймите меня превратно, – начала она, осторожно подбирая слова, – сейчас очень трудно найти работу по моей специальности. Библиотеки закрываются – люди предпочитают обходиться Интернетом. У меня и так с заведующей не слишком хорошие отношения, а если она застанет меня в рабочее время распивающей чаи…
– Короче, вы хотите, чтобы я поскорее ушла? – спросила Инга звенящим голосом.
– Да, но прежде скажите мне, что же вам нужно? – Катя постаралась смягчить свои слова улыбкой.
– Это было давно, почти десять лет назад, – заговорила Инга, отхлебнув чаю и невольно поморщившись, очевидно, чай был слишком горячий. – Мы тогда почти три месяца провели в тайге, ушли очень далеко от жилых мест. Партия оказалась небольшая, сплоченная, все знали друг друга давно, в коллективе обходилось без всяких трений. Иначе нельзя, когда далеко ходишь. Ну, про работу я вам рассказывать не буду, про свою жизнь с Володей тоже, это вам неинтересно. Мы тогда уже не скрывались, жили вместе в одной палатке.
И работал у нас техником тогда один такой… Алик Кривцов. Очень он похож был на вашего друга, я, когда увидела его вчера, так и обомлела. Был он из местных, говорил, что родителей его когда-то давно сослали в эти края, он тут и родился. А когда вырос, уезжать никуда не захотел, тут и работал, вот в партию нанялся. Интересный был парень, за мной пробовал ухаживать, все рассказывал про какие-то древние племена, которые когда-то давно жили в этих местах. Или набегали из степей, я не очень слушала. Однако рабочие наши и проводник, охотник местный, говорили, что не таежный этот Алик человек, дескать, местных уроженцев сразу отличишь, их тайга как своих принимает. А Алик здесь – чужой, не любит его тайга. И он ее не любит, может зверя или птицу убить без большой надобности, дерево срубить…
– Однако, – не удержалась Катя, – сами же говорили, что с вами проводником шел охотник. А если охотник, то тоже зверей убивать должен. Иначе что это за охота…
– Оно-то правильно, однако настоящий охотник убивает, только если нужно. Или в порядке защиты. Если медведя или волка, к примеру, повстречает, то пытается с ними мирно разойтись, косулю не тронет, если мясо есть. А на пушнину бьет зверя только зимой, когда сезон. И бьет аккуратно, с одного выстрела. А этот Алик просто так ружьем баловался – то птицу убьет, то белку…
Катя пожала плечами и, в свою очередь, отхлебнула чаю. И сморщилась, как будто проглотила полынную настойку или целый пузырек хлористого кальция. Чай имел совершенно ужасный вкус, и Катя поняла, что баба Зина опять добавила в заварку имбирь. Она где-то вычитала, что свежий имбирь снижает уровень сахара в крови, и теперь, вместо того чтобы есть поменьше шоколадных конфет и сдобных булочек, пихает в заварочный чайник подозрительного вида корешки. Причем делает это тайно, пока никто не видит, потому что сотрудницы ругаются – мало кому нравится пить вместо чая отвар, напоминающий своим запахом воду для умывания. Судя по выражению лица Инги, та чувствовала то же самое, но не посмела критиковать чужой чай.
Катя уставилась на свою визави с подчеркнутым вниманием, Инга поняла ее взгляд правильно и торопливо продолжала:
