– Очень вкусно, – польстил мне Кирьянов. Я заметила, что он скользнул глазами по мятому листку бумаги. – И все-таки, Таня, я никак не пойму, как в эту схему вписывается пропавший мертвец?
– Никак.
– Умеешь ты заинтриговать, – заметил он.
– А ты – не умеешь, а все равно интригуешь.
– По-моему, мы с тобой сейчас похожи на слепого с глухим, которые никак договориться друг с другом не могут.
– Ты рассказывай первым, – предложила я, – а я сварю кофе.
– Что тут рассказывать, – Володька отодвинул на середину стола пустую тарелку. – В прокуратуру обратился ювелир Нежинский. Его супруге, пожилой женщине с кучей болячек, неожиданно стало плохо, она упала и прокатилась по лестнице их загородного дома. Во всяком случае, такова была версия развития событий, изложенная самим Нежинским.
– Значит, его женушка упала с лестницы и скончалась?
– Не совсем так. Бабка еще дышала, когда дедка нашел ее лежащей на полу. Он вызвал «Скорую», но, пока та была в пути, ювелирша преставилась. Женщину привезли в морг второй городской больницы. И вот тут начинается самое интересное. Главный патологоанатом Грындин пригласил ювелира к себе для приватного разговора. Он констатировал, что смерть Нежинской наступила от побоев, но за определенную плату пообещал написать в справке, что она умерла от кровоизлияния в мозг, вызванного инсультом.
– Мне говорили, что всех женщин он вскрывает сам, а мужчин отдает Шильдикову, – вспомнила я.
– То есть тебе дальше неинтересно, поскольку почившие фигуранты твоих расследований были мужского пола?
– Интересно, интересно, – возразила я. – Это так, к слову пришлось.
– Нежинский, конечно, начал доказывать, что он и пальцем ни разу в жизни не тронул свою любимую супругу, но синяки на теле покойной говорили о другом. Стоило Грындину описать интерьер тюремной камеры и меню заключенных, как ювелир, привыкший к комфорту и к кошерной пищи, испугался столь мрачных перспектив и сдался. Сама понимаешь, в семьдесят лет менять свои привычки не так-то просто. Вот он и решил – дашь грош, будешь хорош.
– Наверное, ювелиру было проще заплатить, чем доказывать свою невиновность?
– Да, Нежинский – человек не бедный. Поскольку Павел Грындин несколько раз упоминал о грядущем юбилее своей супруги, Иосиф Львович понял, что тот желал бы получить плату ювелирными украшениями. В результате торга они сошлись на золотом гарнитуре с бриллиантами, состоявшем из колье и браслета. Нежинский принес Грындину этот гарнитур и получил справку о смерти супруги, в которой, как врач и обещал, был указан диагноз – инсульт. Ювелир вышел из морга, но вскоре вспомнил, что забыл там свою трость, и вернулся. Дверь в кабинет Павла Сергеевича была приоткрыта, и ювелир услышал, как Грындин морально обрабатывает женщину, потерявшую мужа. Там дилемма стояла такая – либо отравление сильнодействующим ядом, либо прободная язва с перитонитом. Нежинский понял, что его развели как мальчишку, и тут же направился в прокуратуру, которая, как ты знаешь, находится неподалеку от морга. Ордер на обыск был получен в течение часа, только ювелирных украшений в морге не нашли, и это при том, что не только сам Грындин, но и прочий персонал этого заведения никуда не отлучался. Похоже, главный патологоанатом успел кому-то передать драгоценности. Кстати, дома у него тоже ничего не обнаружили.
– Забавная история, да еще и с элементами мистики. А что же та женщина, у которой Грындин тоже вымогал взятку? – поинтересовалась я.
– Она ничего не подтвердила.
– И на этом все закончилось?
– Не совсем. Тело старушки Нежинской забрали в бюро судебно-медицинской экспертизы. Повторное вскрытие подтвердило, что смерть наступила от инсульта. А вот из-за ушибов, пусть и не смертельных, к вдовцу возникли вопросы. В итоге ювелир все равно оказался в заднице. Нет, конечно, уголовное дело на него не завели, но нервы ему слегка потрепали, да и гарнитур ушел. А Грындин только посмеялся над всем произошедшим.
– Насколько мне известно, он недолго в этом морге работает? – припомнила я.
– Да уже около года. Уволился в запас из армии.
– Значит, он бывший военврач? – Я поняла, откуда у него эти авторитарные замашки, о которых упоминала санитарка.
– Да, причем никаких нареканий по службе у него нет, зато имеется куча наград. А вот Нежинский, напротив, лет пять тому назад привлекался к административной ответственности за налоговые нарушения. Собственно, у меня на этом все. Теперь я готов послушать тебя…
– А как насчет кофе?
– Наливай!
Я разлила кофе по чашкам, сделала несколько глотков и спросила:
– Володя, знаешь, откуда у меня вот эта схема?
– Судя по тому, что она так измята, ты вынула ее из какой-нибудь урны. Ничего, я не брезгливый.
– Ошибаешься, Владимир Сергеевич, если бы я ее вытащила из мусорки, то на стол не положила бы. Эта бумажка валялась в коробке с детскими игрушками, а дала мне ее вдова одного таможенника, который умер две недели тому назад от отека легких, вызванного атипичным гриппом. Заметь, болезнь сморила его за какие-то три дня, и это при том, что в Тарасове больше никто этой заразой не болеет!
– Где же он ее подцепил?
– Кое-кто пытался меня убедить, что Кузнецов заразился от какого-нибудь пассажира-таджика. А вообще «клиника» такова – в пятницу вечером он пришел домой совершенно разбитый, пожаловался на боль за грудиной, от ужина отказался, прилег отдохнуть, вскоре у него поднялась температура, которую ничем не удалось сбить. Всю субботу Кузнецова трясла лихорадка, в воскресенье ему стало несколько лучше, он спокойно заснул, а утром – не проснулся.
– Похоже на отравление, – заметил Кирьянов.
– Вот и вдова тоже заподозрила, что диагноз, указанный в справке о смерти, – туфта! Тем более что два последних месяца ее супруг мучился какими-то неразрешимыми проблемами, а в четверг ему даже кто-то угрожал по телефону. Что ты скажешь на это, Володя?
Полковник милиции снова взял в руки листок, покумекал над его содержимым и глубокомысленно изрек:
– Я думаю, что это – схема распространения наркотиков. Неужели Озерцов в этом замешан?
– Похоже на то. Интересно, кто стоит за другими буквами?
– Таня, послушай меня, пожалуйста, – в голосе полковника милиции послышались тревожные модуляции.
– Слушаю.
– Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но… тебе не стоит и дальше заниматься этим делом.
– Почему?
– Потому что я не хочу однажды утром получить сводку по совершенным в городе преступлениям и прочитать в ней твою фамилию.
– Володя, мне очень странно слышать это от тебя! Ты же знаешь – чем я только не занималась, и все всегда заканчивалось благополучно.
– Таня, это, – Кирьянов тыкнул пальцем в листок, – совсем другой масштаб. Что-то мне подсказывает: эти наркопотоки контролируют очень серьезные лица! Они ни перед чем не остановятся.
