– Ничего. Выгнала меня, да и все. А потом все сделала для того, чтобы нас разлучить. Она даже пошла на то, чтобы разделить фирму на отдельные предприятия. В итоге ресторан, в котором я работала, стал принадлежать другому человеку, а потом он и вовсе закрылся.
Раздел фирмы «Нанду» Виктория тоже интерпретировала по-своему. Ей казалось, что он был предпринят исключительно из-за нее, чтобы напакостить лично ей. А Краснощекова уверяла меня, что причина раздела крылась в межличностном конфликте ее мужа и Дмитрия Урюпина, являвшихся совладельцами «Нанду». Скорее всего, правда в этом случае была на стороне моей клиентки. Тем более никто не знал заранее, что Урюпин в одиночку не потянет бизнес и ресторан «Сидней» быстро обанкротится. Разумеется, все эти мысли я вновь оставила при себе, а вслух вновь посочувствовала Осташкиной:
– Это ж надо! Вот стерва! Пожертвовала частью бизнеса только для того, чтобы вас с Семеном разлучить. Как она до такого только додумалась?
– Мне самой показалось это странным. Но Сема сказал, что он всеми ногами и руками упирался, выступал против раздела фирмы, но жена оказалась сильнее. Знаешь, она вообще самодурка и скандалистка. Это из-за нее у Семена несколько инфарктов было, а последний его и добил. Но она даже после его смерти умудрилась нам с Лизой подлянку устроить!
– Какую?
– Взяла и кремировала Семена, а урну с его прахом не в колумбарий поместила, а поставила в своем доме. Какова, а?
– А ты откуда знаешь?
– Да мне знакомая с фирмы позвонила и все рассказала. Представляешь, она всех убеждала, что Семен сам хотел быть кремированным после смерти. Чушь все это! Он как-то говорил мне, что родился в деревне и хотел бы покоиться там, где лежат его родители.
– То есть он предчувствовал свою скорую смерть?
– Нет, не думаю. Семен сказал об этом, когда помогал мне хоронить папу. К слову пришлось. Только не суждено было этому сбыться. Он превратился в прах… Не удивлюсь, если она урну в спальню поставила, и перед тем как заснуть, разговаривает с его пеплом.
– Ну, это, наверное, уже перебор…
– А я о чем говорю? Ей все, а мне – ничего. Мне даже поплакать негде!
– Вика, а, может, так даже лучше? Ты быстрее отойдешь от траура, заведешь новое знакомство…
– Да кому я нужна в свои сорок лет и с маленьким ребенком? Меня не только замуж, но и на работу никто не возьмет. Раньше нам Семен помогал, обещал меня на работу куда-нибудь устроить, когда Лизе три года исполнится. У него имелись такие возможности, а теперь без его протекции у меня никаких перспектив не осталось.
Я вспомнила про завещание Краснощекова, согласно которому Виктория должна была получать какую-то сумму на содержание Лизы, пока девочка не достигнет совершеннолетия. Похоже, Осташкина ничего не знала. Нотариус еще не успел ей сообщить об этом. Несколько секунд я колебалась – стоит ли дать ей наводку в этом направлении – и склонилась к мысли, что все же сделать это надо. По крайней мере, затем, чтобы посмотреть на ее реакцию.
– Вика, я вот тут подумала: а что, если Семен составил завещание в твою пользу?..
– Не думаю, что он вообще написал завещание.
– А вдруг? Насколько я поняла, он был серьезным бизнесменом, а они, как правило, заботятся о таких вещах.
– Мне как-то ничего подобного и в голову не пришло… Я, пожалуй, обращусь к юристу фирмы. Он наверняка в курсе, – в сумке Осташкиной зазвонил мобильник, она достала его, извинилась передо мной и ответила: – Алло! Как там Лиза? Хорошо, я скоро буду… Таня, мне пора ехать. Дочка расхныкалась. Тебя подвезти в город? Я на машине.
– Нет, спасибо. Я на автобусе поеду. Мне так удобнее, он прямо около моего дома останавливается.
– Как знаешь, – Вика положила на стол деньги за кофе и выпечку. – Спасибо тебе за все, Таня. Вот поговорила я с тобой, и мне действительно стало легче. До свидания.
– Удачи! – пожелала я и проводила ее глазами до выхода.
Потом я достала мобильник и просмотрела входящие звонки. Их было аж пять штук – один от Кирьянова, один от Краснощековой и три от Кузнецовой. Я позвонила сначала Володьке.
– Владимир Сергеевич, это я. Извини, что не ответила, я была очень занята.
– Я так и понял. В общем, мои коллеги установили, кому принадлежала «Тойота». Записать можешь?
Я достала из сумки блокнот, ручку и сказала:
– Да, диктуй.
– Фридрицкий Антон Рудольфович, восемьдесят пятого года рождения. Проживал по адресу, – Володька назвал улицу, номер дома и квартиры.
– Квартира девятнадцать, – повторила я. – Так, а с кем он жил, не знаешь?
– Один. По крайней мере, на данной жилплощади никто больше не зарегистрирован.
– Есть ли о нем еще какая-нибудь информация?
– В прошлом году он проходил по делу о нападении на инкассатора, правда, в качестве свидетеля.
– А поподробнее можно?
– Фридрицкий работал охранником в салоне связи. Инкассаторы забрали там дневную выручку, и по пути к следующей точке на них было совершено нападение. Следствие не установило его причастность к этому делу, только вот через полгода у Фридрицкого появилась «Тойота».
– Да, тут есть о чем задуматься, – сказала я.
– Я о том же.
Поговорив с Кирьяновым, я хотела было набрать номер своей клиентки, ну тут прорезалась Кузнецова:
– Таня, здравствуйте! Это Наташа. Наконец-то я до вас дозвонилась. У меня ЧП!
– Что случилось?
– Пока я была с мальчиками в поликлинике, к нам в квартиру кто-то забрался, – тревожно сообщила Кузнецова.
– Вас ограбили?
– Нет, но у нас дома определенно побывал кто-то посторонний. Таня, может быть, вы ко мне приедете?
– Я, конечно, приеду, но, может быть, вам стоит обратиться в милицию?
– А что я им скажу? У меня ведь ничего не украли. По-моему, это связано с тем делом, которым вы занимаетесь, – вкрадчивым голосом проговорила вдова.
Конечно, я уже не занималась тем делом, которое имела в виду Наталья, это расследование я закрыла, тем не менее я согласилась с ней встретиться:
– Хорошо, я буду у вас примерно через час.
– Жду, – Кузнецова отключилась.
Прежде чем ехать в город, мне надо было сделать еще один звонок. Я набрала номер клиентки.
– Алло! – ответила Краснощекова.
– Валерия Юрьевна, извините, что я не ответила вам. Дело в том, что как раз в этот момент я общалась с Осташкиной.
– Вот как? Держу пари, что она пыталась водить вас за нос.
– Нет, в этом не было бы никакого смысла, потому что она не увидела во мне заинтересованное лицо. Мы разговаривали с ней как случайные знакомые.
