Леднев скинул звонок. Объяснил довольный:
— Девки из Питера приедут погостить. Ужо-то нашим парням раздолье будет.
Поднимаясь, чтобы угостить собак, Игорь Всеволодович вдруг неприятно охнул и схватился за правый бок. Морщинистое, притягательно-некрасивое лицо его исказилось гримасой боли.
— Что? Опять? — встревожилась жена, помогая ему усесться обратно. — Всё, Игорь, как хочешь, а я иду вызывать неотложку! Сколько можно?!
— Да перестань! Слышь! Да погоди ты! Уф-ф! Все, кажись отпустило.
— Отпустило, как же! Это в который раз? Учти, Игорь, с аппендицитом шутки плохи!
— Побойся бога! Какой, на фиг, аппендицит? Если к пятидесяти годам не отрезали, значит, сам давно отсох и отвалился.
— Тьфу ты! Мелет языком, сам не знает что. Предупреждаю: больше я с тобой нянчиться не буду! Хуже ребенка — честное слово!
Супруга сердито подхватила почищенную тушку сига и скрылась в доме.
— Вот так-то, братцы! — подмигнул Леднев псам, которые в предвкушении ужина нетерпеливо переминались с лапы на лапу. — Учитесь на моем горьком опыте! А ты, Мишка, запомни: будешь жениться — выбирай не самую красивую, а самую неворчливую.
Псы преданно смотрели на Леднева и, внимая нравоучениями хозяина, возбужденно потряхивали слюнявыми мордами, словно во всем с ним соглашаясь…
Санкт-Петербург,
15 сентября 2009 года,
вторник, 20:04 мск
— …Вот они где, голубчики! — сурово прикрикнула на них толстая медсестра и уперла свои ручищи в крутые, рвущие медицинский халат бока. — Жмых, я вас по всему этажу ищу! Вы уже пять минут как должны лежать на своей койке со спущенными штанами и с задранными к небу ягодицами!
— Бегу, Лизонька! — испуганно вздрогнул Павел Андреевич. — Лечу!
— Кому Лизонька, а кому и Елизавета Николаевна! А ну, шагом марш в палату!
— Извини, Андрюха, мне пора. Лизка — баба лютая. Люди бают: ежели что не по ней, так иглу засадит — потом трое суток сидеть не сможешь.
— Да-а, строга! — оценил Мешечко. — Пойдемте, я вас до палаты провожу.
Они неспешно двинулись по больничному коридору.
— Андрей, у тебя с Леркой что, совсем край?
— Я смотрю, неплохо у вас здесь информация поставлена! Откуда сведения?
— Слухами земля полнится, — уклончиво ответил Жмых.
— Он самый, — подтвердил Андрей. — Край и есть.
— Понятно. А сам-то где сейчас квартируешься?
— Пока у Золотова. Но у него на днях супруга возвращается, так что надо срочно подыскивать варианты.
— Ты вот что: заедь к моей старухе и возьми у нее ключи от дачи. Мы ведь все равно туда пока не ездим. Оно, конечно, сорок километров от города не ближний свет. Но если на машине… Ты как, тачку-то жене по дурости своей не оставил?
— На сегодняшний день это мое единственное — и движимое, и недвижимое имущество.
Павел Андреевич хитро прищурился:
— Тем более. Заодно у тебя появится запасной вариант. На случай, если Ольга на командировку не согласится.
— В каком смысле запасной?
— Сам заедешь и девку Литвина с собой подселишь. Я ведь так понимаю, там всё при ней? Литва абы с кем путаться не станет.
— Ах вот вы о чем! — расхохотался Мешечко. — Не знаю, еще не имел удовольствия лицезреть. Но учту обязательно!
— Учти-учти. Раз уж ты теперь у нас человек холостой. Вот только детеныша жалко, конечно.
— Павел Андреевич! Не трави душу!
— Извини. Молчу.
Они добрели до палаты.
— Ладно, Андрей, спасибо, что навестил старика. И ребятам тоже кланяйся — за передачки, и вообще…
— Обязательно.
Полковник Жмых с обреченным видом пошел «подставлять небу ягодицы», а Мешечко направился к лифту. Здесь ему снова встретилась суровая медсестра Лизонька, катившая перед собой тележку с медицинскими причиндалами. Наткнувшись на нее, Андрей усмехнулся невольно, но при этом опасливо уступил дорогу — он и сам всю жизнь боялся уколов как маленький…
Санкт-Петербург,
16 сентября 2009 года,
среда, 10:44 мск
Утро нового рабочего дня началось для Мешечко с перебранки, и Андрей успел не раз пожалеть о том, что вообще затеял этот разговор. Уединившись с Прилепиной в своем новом кабинете, вот уже полчаса как он пытался донести до нее свои сомнения относительно Северовой. Однако Ольга упрямо не хотела внимать и была настроена решительно. Решительно против.
— …Да ты только посмотри, какой массив информации она за это время перелопатила! — горячился Мешечко, указывая на стопку распечаток на своем столе. — Это же адский труд!
— Чего не сделаешь, чтобы себя выгородить!
— Она на этого твоего на Бугайца вышла! Сама! Причем сугубо интуитивно! Вернее, вычислила аналитическим путем. Я, кстати сказать, расспросил за ту историю у Кузоватова.
— Про какую историю и кто такой Кузоватов?
— Майор Кузоватов — это командир батальона ОВО при Центральном РУВД, который после паскудной истории с журналистом Трефиловым сделался моим должником. А историю про автомат, найденный в машине Бугайца, ты мне сама рассказывала.
— Ах, вот ты про что, — вспомнила Ольга. — И в чем там дело? Почему не довели до суда?
— Пальцев на стволе не было, поэтому два брата-акробата избрали абсолютно беспроигрышную тактику: Зеча настаивал, что автомат принадлежит Бугайцу, а тот, соответственно, грешил на Зечу. А поскольку других свидетелей не было, сложилась патовая ситуация — автомат один, а претендентов на него двое, причем оба находились в равных исходных условиях. В итоге было принято истинно соломоново решение.
— И какое же?
— Пат заменили на мат. Здесь — на мат следователей, разумеется. А самих красавцев отпустили на все четыре стороны.
— Да уж, мудрее некуда! — возмущенно фыркнула Прилепина.
— Это я к тому веду, что Бугаец — парень, судя по всему, непростой. И связь с Зечей, она не случайная. Вот только зачем ему понадобилось валить нашего Демидыча? Если, конечно, здесь догадки Наташи верны.
— Никакие это не догадки! Северова с некоторых пор допускает, что мы могли вычленить ее звонок из конторы Бугайцу и теперь, перестраховываясь, она элементарно его сливает!
— Чушь! Какой смысл в сливе собственной, грубо говоря, компрометирующей связи? — с нарастающим раздражением сказал Андрей и в упор посмотрел на Прилепину: — Слушай, Олька, а между вами в последнее время, часом, никакая черная кошка не пробегала?
За животное Мешечко угадал правильно: после недавнего разговора с Борисом Сергеевичем Ольга резко изменила свое мнение в отношении Северовой. Она поняла, что никакой любовью там на самом деле и не пахло, а интерес Натальи к Мешку объяснялся банальной предрасположенностью к флирту с начальством как с таковым. Из корыстных, как водится, побуждений. Правда, какую такую корысть можно заполучить от Андрея, сколько Прилепина голову ни ломала, понять не могла.
