Но вот мое лицо приняло довольно привлекательный вид, и я вышла в кабинет. Завтрак уже подали, и я мысленно застонала – блинчики, и, судя по всему, с разнообразной начинкой. Нет, если я так начну питаться, то скоро поперек себя… Хотя… Работы мне предстоит непочатый край, и, когда доведется пообедать, никто не знает, так что ничего с моей фигурой не случится. Не знаю, как уж девушки умудрились так быстро не только костюм погладить, но и все остальное постирать и высушить, но принесли они все в таком виде, будто из упаковки вынули. Сапоги тоже были вычищены, дубленка выглядела как новая. Одевшись, я почувствовала, что готова к великим свершениям, а поскольку Красавчик еще не вернулся, я решила освежить в памяти свои вчерашние записи, дабы не ударить в грязь лицом перед Куратором.
Красавчик пришел за мной с точностью швейцарских часов, и я, пока мы шли, спросила у него:
– Вы случайно не знаете, кто такой А.Т., который живет на Садовой. Вадим Сергеевич к нему раньше часто ездил, и не там ли нашел пристанище?
– Это не он, а она, – объяснил Красавчик. – Алла Викторовна Туманова, бывшая любовница господина Смирнова, но они расстались три года назад.
С трудом удержавшись, чтобы не присвистнуть, я уточнила:
– А вы не знаете, кто был инициатором расставания?
– Вадим Сергеевич, – кратко ответил он.
– Нашел себе другую? Но о ней в деле ничего нет, – насторожилась я.
– Татьяна Александровна, я понимаю, что вы устали, бессонная ночь, внимание под утро уже не то… – мягко сказал Красавчик. – Просто у господина Смирнова после Аллы не было любовницы. Ему было не до женщин. Слишком много работы, кризис, его торопили… Кроме того, его мать очень плохо себя чувствовала, и он каждую свободную минуту проводил около нее.
– Но там же была сиделка, – возразила я.
– Ах, Татьяна Александровна, – вздохнул он. – Родной человек и чужой, работающий за деньги. Родные руки и чужие. Это чудо, что Валентина Дмитриевна, простите за выражение, столько протянула. Последние годы Вадим Сергеевич своей энергетикой, своей любовью ее поддерживал, буквально свою жизнь в нее вливал. Врачи, лекарства, больницы, постоянный диализ, консультации профессоров… Это ведь не только деньги, но еще и нервы… Какие уж тут женщины?
– Но почему же его мать завещала свою квартиру сиделке, а не сыну? – задала я мучивший меня вопрос.
– Ну, теперь спросить уже не у кого, – развел руками он.
– А Трифонова мне где найти? – спросила я. – Судя по всему, отношения у них сложились хорошие, хотя водила и стучал на него.
Пропустив мимо ушей слово «стучал» – ах, как же Красавчик умел пропускать неприятное! – он ответил:
– До определенного момента у них действительно были нормальные служебные отношения, но потом Трифонов решил уйти, потому что, как он выразился, не собирался рисковать своим здоровьем. Господин Смирнов частенько просил его помочь своей матери, отвезти ее куда-нибудь, перенести…
– В каком смысле? – удивилась я.
– В прямом – она не могла передвигаться самостоятельно, – объяснил Красавчик. – То есть по квартире Валентина Дмитриевна тогда еще худо-бедно ходила, но вот по лестнице… Да и жила она на четвертом этаже. Трифонов же, извините, не мальчик, а она – не пушинка. Одним словом, друзьями они не расстались. Видимо, Трифонов ожидал, что Вадим Сергеевич уговарит его остаться, пообещает прибавить зарплату, попробует как-то его задержать, а тот не стал, он просто купил матери квартиру на первом этаже и оборудовал лестницу специальным съездом для инвалидной коляски.
– То есть к нему Смирнов не обратился бы за помощью? – уточнила я.
– Вы полагаете, что Вадим Сергеевич где-то скрывается? – спросил он.
– Не исключаю, – уклончиво ответила я.
Красавчик подумал, а потом уверенно сказал:
– Нет! Не думаю!
Весь этот разговор мы вели в коридоре около двери в ту комнату, где меня ждал с отчетом Куратор, но если он и был недоволен задержкой, то виду не подал. Мой отчет, включая и услышанное от Твердохлебова, и план действий он выслушал молча и только спросил:
– Можно верить тому, что уголовники здесь ни при чем?
– Сомов дал слово вора, а такими вещами не шутят, – серьезно ответила я.
– Хорошо, действуйте и постоянно держите в курсе Михаила Ивановича, – приказал он.
Услышав такое, Красавчик вскочил со стула и чуть-чуть поклонился, а у меня от омерзения комок к горлу подкатил – ну можно ли быть таким подхалимом?
– Вы мне не доверяете? – удивилась я.
– Вы спросили, не подумав, – холодно заметил Куратор. – Будь иначе, вы бы здесь не сидели. Дело в том, что кто-то может просто не захотеть с вами общаться, а уговаривать этого кого-то у нас нет времени. Вот в этом случае Михаил Иванович проведет некоторую работу, и человек станет очень общительным.
– Понятно, – сказала я, хотя вопросы у меня остались.
– Кроме того, вам будет целесообразно все время расследования жить в апартаментах Вадима Сергеевича, думаю, он не обидится, – предложил-приказал Куратор.
– Спасибо, но дома мне удобнее, – попробовала возразить я.
– Я не сказал удобно, я сказал целесообразно, – ровным голосом поправил он меня.
Я поняла, что он уже все решил и мне остается только подчиниться. Не скажу, чтобы мне это понравилось, но деваться было некуда – банковал он. Потом я подумала и решила, что работы мне предстоит большой вагон и маленькая тележка, плюс необходимость отчитываться перед Куратором, плюс мне могла потребоваться помощь Красавчика. Так что лучше всего мне действительно временно переселиться в офис, да и кормят там отлично, а самой мне готовить некогда.
– Вы правы, господин Куратор, это действительно будет целесообразно, – согласилась я.
– Идите, – разрешил он.
Мы с Красавчиком вышли, и я с большим интересом спросила:
– Ну и что это за некоторая работа?
– Не то, что вы подумали, Татьяна Александровна, – невозмутимо ответил Красавчик. – Просто любой человек где-то работает и кому-то подчиняется. Если он не хочет с вами разговаривать, всегда можно обратиться к его руководству и попросить убедить своего подчиненного быть более откровенным. А поскольку в успехе вашей работы заинтересованы очень влиятельные лица, то и аргументы у них появятся весомые, но все в рамках закона.
На улице, куда Красавчик вызвался меня проводить, я с удивлением обнаружила свою начисто вымытую машину, но это ненадолго – погода-то не изменилась. То есть немного подмерзшая за ночь земля уже начала потихоньку опять расползаться в грязную кашу под колесами проезжавших машин и от мелкой мокрой гадости, которая сыпалась с неба. Сев в машину, я обнаружила, что бензобак заполнен под завязку. Это было уже слишком. Я высунулась из машины и сварливо спросила у не успевшего еще уйти Красавчика:
