– Думаю, что больше вы его не увидите.
– Я вам так признателен, так признателен! – повторил Александр Андреевич с большим чувством. – Я вас очень хотел бы как-нибудь отблагодарить…
На его лице появилась светлая, трогательная, если можно так сказать о солидном мужчине, материнская улыбка, и он проговорил тихим, проникновенным голосом:
– Может быть, вы хотите щенка стаффордшира? Стаффордшир – замечательная, преданная хозяину собака!..
– Да, я это уже слышала… и очень смелая! – Вета ехидно взглянула на Германа, который смущенно жался в углу, возле наглядных следов своего недостойного поведения.
– Ах, вы об этом… – Скоробогатов покраснел. – Ну, вы знаете, перед этой женщиной кто угодно мог бы… растеряться. Это не женщина, это стихийное бедствие! Но уверяю вас, в любой другой ситуации он проявит себя самым достойным образом!
– Нет, знаете, я все же не готова… мне бы лучше такую маленькую, карманную собачку! – Она вспомнила свою первоначальную легенду и вернулась к ней: – Такую, которую можно наряжать, носить в сумочке… кстати, они очень смелые! Как-то я видела, как йорк смело вступился за свою хозяйку и облаял такого ужасного хама…
– Но мне так хотелось бы вас отблагодарить! – повторил Александр Андреевич.
– Знаете что? – Вета сделала вид, что ее внезапно озарило. – Я заметила у вас в кабинете замечательные старинные книги, и среди них – редкое издание «Гулливера», с замечательными иллюстрациями. Мой… знакомый очень интересуется дореволюционными книгами, пишет статью о редких изданиях Джонатана Свифта… вот если бы вы могли ненадолго дать мне этого «Гулливера»… обещаю вам, он будет с ним очень осторожно обращаться!
– Да ради бога! – Скоробогатов заметно обрадовался. – Можете вообще не отдавать! Эти книги собирал мой отец, я храню их как память, а сам-то я интересуюсь, как вы понимаете, собаками, так что я буду только рад, если эта книга попадет в хорошие руки! Да это вы мне еще и удовольствие доставите! – Он исчез в кабинете и через секунду вернулся, протягивая Вете старинную книгу в дорогом тисненом переплете.
Вета прижала книгу к груди и почувствовала, что поиски ее подошли к концу. При этом, сама того не ведая, она поглядела на Скоробогатова таким взглядом, что тот долго не мог его забыть. На прощанье он поцеловал Вете руку.
– До свидания, Герман, – сказала Вета псу, – надеюсь, ты преодолеешь свои страхи перед красномордыми тетками.
Герман отвернулся и ничего не сказал. Ему было стыдно.
Вета вышла на улицу, и тут ее обуял страх. Вдруг злодей, который убил уже трех человек, притаился сейчас вон за тем ларьком или ждет ее вон в той подворотне? Ей показалось, что чей-то недобрый взгляд сверлит ей спину, даже заболело между лопаток. Она невольно ускорила шаг и наткнулась на удивленный взгляд встречного прохожего. Еще бы, прилично одетая женщина несется куда-то сломя голову.
Надо срочно ехать домой, поняла Вета, причем не общественным транспортом, а взять машину.
В лучших традициях детектива она не села в две первые машины – раздолбанные «Жигули» и довольно новую иномарку. Водитель «Жигулей» вообще не говорил по-русски, она испугалась, что он завезет ее не туда. Молодой мужик из иномарки поглядел слишком нагло, что тоже не внушало доверия. В конце концов, возле нее притормозила машина, за рулем сидела женщина.
– Машина, что ли, сломалась? – поинтересовалась она, уважительно окидывая взглядом Алкино кашемировое пальто.
«Наверно, оно очень дорогое, – сообразила Вета, – вот Алка локти кусает, что из него вытолстилась».
Но тут же она подумала, что для подруги еще одно кашемировое пальто вовсе не является проблемой. Ну и ладно!
– Небольшие неприятности! – бодро сказала она. – Подвезете?
– Ясное дело! – улыбнулась добрая самаритянка. – И денег не возьму!
Они доехали быстро, Вета попросила остановить на перекрестке, шарахнулась от компании подростков, которые, надо сказать, не обратили на нее внимания, едва не свалилась в лужу, обходя парочку крепко выпивших мужичков, и наконец достигла собственной парадной.
Ключи куда-то завалились в незнакомой Алкиной сумке, Вета чертыхнулась и нажала на кнопку звонка. Слава тебе господи, свекровь наконец притащилась к двери. Но не спешила открывать.
– Вам кого? – спросила она, изучив, надо полагать, Вету в глазок и не признав собственной невестки.
– Да открывайте же, Антонина Павловна! – заорала Вета. – Это же я!
Ей показалось, что свекровь сейчас заведет гнусавым голосом Кролика: «Я бывают разные», но заскрипел замок, и дверь распахнулась.
Свекровь за это время сумела справиться с удивлением и теперь стояла на пороге, поджав губы.
– Не дело ты затеяла, – сказала она, глядя на Вету, не мигая, – этим… мужика-то не привяжешь!
– Чего? – Вета ошарашенно взглянула на свекровь. В зеркале напротив входной двери отразилась стройная женщина в красивом пальто, и этот оттенок волос ей, несомненно, идет. Все ясно, свекровь думает, что она решила таким способом привлечь своего блудного мужа. Вете стало смешно.
– А вы будто знаете, как мужиков привязывать надо? – прищурилась она. – Вы своего когда выгнали? Лет тридцать назад?
Это была чистая правда, муж в свое время рассказывал Вете, что родители его развелись, когда ему было шесть лет. Мать говорила ему, что отец его – непутевый и нечестный, в общем, несерьезный человек, перекатиполе, да еще и пьет к тому же.
Ее удар достиг цели, свекровь отвела глаза и удалилась к себе. Вета даже удивилась такой легкой победе. Но следовало сейчас думать не о свекрови.
Вета побежала к себе и выложила на стол книгу. Но для начала следовало успокоиться способом, вошедшим уже у нее в привычку.
Умер старый Ван дер Роде, так и не дождавшись атаманова золота. Перед смертью долго смотрел он на маленькую девочку и что-то говорил на своем родном языке.
Сын его, молодой Ван дер Роде, все обхаживал Алену, все упрашивал ее открыть ему атаманову тайну. Но та молчала, как будто и впрямь онемела в день казни Степана Тимофеевича.
Год прошел, другой, и надумал молодой помещик жениться. Взял жену из своих, из немцев голландских, именем Катерина.
Молодая немка была белая да румяная, спелая да кудрявая, как говорят, кровь с молоком, и вскорости понесла она дитя, и родила в положенный срок мальчика, на отца как две капли похожего. И назвали его, как отца, Иоганном, Ваней по-русски.
А только как родила Катерина мальчика, встретила на улице немую Алену.
Взглянула на нее Алена диким взглядом – то ли волчьим, то ли рысьим, и замерло сердце у Катерины.
Спросила Катерина у мужа – кто та женщина бессловесная, что у тебя в дому живет? Не грех ли твой старый?
