Вообще, Вете показалось, что пес понимает каждое слово заводчика и спешит подтвердить его своим поведением.
– Да, – согласилась она задумчиво. – Это совсем не та собака, о которой мне говорили подруги!
– Конечно, не та, – уверенно проговорил Скоробогатов и недвусмысленно взглянул на часы, давая Вете понять, что не располагает свободным временем для просвещения «богатых дамочек».
– Извините… – проговорила Вета растерянно, не зная, как еще задержаться, чтобы навести разговор на антикварную книгу.
– Всего хорошего! – Скоробогатов почти вытолкал ее в прихожую. – Ко мне должны прийти, а то бы я вам много интересного рассказал про стаффордширов, про их смелость и преданность хозяину…
Стаффордшир Герман шел следом, как наглядное доказательство этих слов, всем своим видом выражая преданность хозяину и готовность по-своему поторопить нежеланную гостью, если на то будет воля господина Скоробогатова.
В дверь позвонили, и хозяин выразительно взглянул на Вету:
– Вот, я говорил…
Он повернул собачку замка, толкнул дверь… и попятился.
По его вытянувшемуся и заметно побледневшему лицу Вета поняла, что пришел вовсе не тот, кого ждал Александр Андреевич. Впрочем, она бы и так это поняла.
В прихожую ввалилась тетка гренадерского роста и мощного телосложения, с огненно-рыжими волосами и багровым лицом, на котором терялись маленькие и злые, как у носорога, глазки.
– Ага! – заорала тетка оглушительным, громоподобным голосом. – Застала мазурика! Теперь ты у меня не отвертишься! Не отсидишься за дверью! Теперь ты у меня за все ответишь по всей строгости закона! По закону военного времени…
– Какого закона? Какого военного времени? – пролепетал Скоробогатов, испуганно отступив к стене. – У нас разве война?
– А хоть бы и мирного! – рявкнула тетка. – Твоя шавка опять на моего Тошика рычала! А у него организм юный, растущий, у него от стресса могут быть дефекты развития! Так что я с твоей дворняжкой разберусь! На живодерню ее отправлю по всей строгости закона, как имеющую особую общественную опасность!
– Герман – не шавка!.. – попробовал возразить Скоробогатов. – Он… он не дворняжка! Он чемпион породы! Его нельзя на живодерню!
– А мне наплевать, какой он чемпион! Да я вас с твоей собачонкой обоих на живодерню устрою по знакомству! Я за своего Тошика вас обоих на шапки переработаю!
Вета удивленно оглянулась на Германа.
Чемпиона породы, который только что каждым своим мускулом, каждым квадратным сантиметром гладкой бежевой шкуры демонстрировал силу, уверенность, преданность хозяину и готовность вступить в бой с любым противником, невозможно было узнать. Он испуганно жался в угол прихожей, его хвост мелко трясся, уши испуганно поникли, и в довершение всего, не веря своим глазам, Вета увидела… да, она увидела, что чемпион напустил лужу, как маленький трусливый щенок!
Да, по большому счету, не такая уж значительная разница между йоркширом и стаффордширом!
Вете стало смешно.
А смех, как известно, лучшее средство от страха.
Впрочем, она вовсе и не боялась красномордую тетку. Зато у нее появилась мысль, как использовать неожиданно сложившуюся ситуацию.
На опыте взаимоотношений со своей свекровью Вета хорошо усвоила, что лучшая оборона – это нападение. Она встала между громадной теткой и дрожащим, как желе, Скоробогатовым, сложила руки на груди и холодно осведомилась:
– Фамилия?
– Что? – Тетка с удивлением покосилась на нее, как будто только сейчас заметила, однако у нее сработал какой-то врожденный рефлекс, и она выпалила:
– Мордякова!
– Антон Мордяков вам кем приходится?
На этот раз блеск в маленьких теткиных глазах пригас, и на ее лице проступило несколько озадаченное выражение:
– Племянник он мой… единственный… а что такое? Почему ты про него интересуешься?
– Во-первых, не «тыкать»! – ледяным голосом ответила Вета. – Во-вторых, дело будем на него заводить!
– На него нельзя дело!.. – заюлила Мордякова. – Он еще несовершеннолетний… почти, ему только в августе восемнадцать исполнилось!
– Исполнилось же! – торжествующим голосом проговорила Вета. – А раз исполнилось – значит, можно заводить дело! По нему колония давно плачет! Строгого режима!
– Это все злостная клевета! – заверещала красномордая тетка. – Эта Кошкина все врет, ее сын известный хулиган, неизвестно, где он наркотики достает, а Тошик мой тут ни при чем! Он никогда и ни за что! Он даже слов таких не знает! Он очень хороший и чистый мальчик, он ведро мусорное выносит!
– Вот что, Мордякова! – ровным, холодным голосом произнесла Вета. – Чтобы вашего Тошика тут и духу не было! Собака господина Скоробогатова специально на наркотики натаскана, так что если что – не на кого будет обижаться!
– Клевета… ложь… – бормотала Мордякова, однако понемногу пятилась к выходу. – Я Тошику скажу, чтобы он сюда не ходил… я его вообще из дома выпускать не буду…
– Вот это очень правильно! – одобрила Вета. – Давно так надо было – из дома его, паршивца, не выпускать, пока до колонии не доигрался… А сейчас – брысь!..
Красномордую тетку как ветром вынесло из прихожей, и дверь за ней сама захлопнулась и закрылась на замок.
Примерно полминуты в прихожей царило изумленное молчание.
Затем Александр Андреевич молитвенно сложил руки, повернулся к Вете и восхищенно проговорил:
– Как вы ее! Нет, ну это просто здорово! Я давно о таком мечтал, но не смел надеяться! А вы… мне и в голову не пришло, что вы работаете в милиции! С виду ни за что не скажешь…
– Да я вовсе и не в милиции работаю, – честно призналась Вета. Дальше этого признания, правда, она не пошла – не говорить же заводчику, что она водит экскурсии в водопроводном музее!
– Не в милиции? – переспросил он недоверчиво. – Как же так? Вы так себя вели правильно…
– А что, вы считаете, что только сотрудники милиции умеют правильно себя вести при встрече с хамами и хулиганами?
– Ну в общем, конечно, нет… – неуверенно промямлил Скоробогатов. – Да, но тогда откуда же вы знаете все про ее племянника?
– А я и не знала ничего, – Вета пожала плечами. – Просто предположила… у таких хамов дети обычно вырастают соответствующие. Ну и племянники, я думаю… а потом – вы же слышали – она сама про него все выболтала! Про наркотики и вообще…
Кажется, Скоробогатова ее объяснения не очень убедили.
– В любом случае, – проговорил он, – я вам очень, очень признателен! У нас с Германом из-за ее племянника все время были проблемы! Вы представляете – каждая прогулка была испорчена, если мы встречали этого великовозрастного паршивца! Герман отчего-то сильно его невзлюбил, теперь я понимаю, почему!
