– Но там же нет электричества зимой! – вдруг сказал он громко, в недоумении, мол, что ты такое мне предлагаешь, разве ты не понимаешь, что я не могу без компьютера, Интернета.
– Хорошо, тогда снимем дом в какой-нибудь деревне, отвезем туда компьютер… Ты пойми, если тебя поймают, то будет куда хуже…
– Меня не поймают.
– Там, в тюрьме… сидят такие люди… Они убьют тебя!
– Знаю, я читал. Но меня не поймают.
– Тебя на зоне убьют, Женя!
– Меня не поймают!
Он начал часто дышать, глаза налились кровью. Его затрясло.
– Хорошо, пусть будет по-твоему. Все, успокойся…
Он закрылся. Как раковина-беззубка. Время, отпущенное остатками его здоровья на внятный разговор, истекло. Перед ней снова сидел душевнобольной молодой человек, который был ее сыном. Снова началось наваждение.
Она не помнила, как покинула его квартиру, как добралась до вокзала, села на автобус и поехала туда, где ей могли бы помочь. Это был, как она сама называла, запасной аэродром. Запасной вариант. Запасной человек. Запасная любовь.
Его звали Владимир Николаевич. Она позвонила ему, он сказал, что на работе, но через полчаса освободится, чтобы она подождала его где-нибудь в теплом месте.
– Ресторан «Аткара», посиди, выпей горячего чаю. У них хорошие пироги с абрикосами.
Он всегда о ней заботился. В письмах, телефонных звонках, во время редких свиданий. Но все это было очень давно, так давно, что она боялась, что, когда он войдет в ресторан, она его не узнает.
Она не могла допустить, чтобы ее узнали, поэтому надела темные, в пол-лица, очки и сидела за столиком, спиной к барной стойке, пила чай и смотрела куда-то в пространство. Вздрагивала всякий раз, когда распахивалась дверь. Сквозь темные стекла очков пыталась рассмотреть входящих мужчин, которые все, как один, напоминали ей Владимира Николаевича. И каждый раз она, окидывая взглядом вновь входящего мужчину, думала про себя разное. То «как хорошо он, однако, выглядит», «совсем постарел, Володя» или «меньше ростом стал, что ли?»…
На самом деле, когда он вошел, она узнала его сразу и отметила, что он совершенно не изменился. Разве что поседели волосы. Это все. Такой же высокий, статный, румяный, элегантный. Теплое пальто, соболиная шапка, дорогие ботинки.
– Володя… – Она встала, и они обнялись.
– Милая, какая ты стала… прекрасная, женственная… – Он продолжал стоять, не выпуская ее из объятий. – Что случилось?
– Что, заметно?
– Я же психиатр. Как ты думаешь? Конечно, заметно. Но ты расслабься. Если нужны деньги, я помогу. Сразу и безвозмездно.
– Почему сразу деньги? – удивилась она.
– Да потому что, если у людей возникают проблемы, они решают их при помощи денег. Вот я подумал… А чтобы помочь тебе произнести это вслух, сам сказал… ну-ну, не тушуйся… ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Так сколько тебе нужно?
– Нисколько, Володя, – голос ее дрогнул. – Мне не нужны деньги. Мне нужна лично твоя помощь… И только твоя, понимаешь?
– Слушаю тебя.
– Мой сын… Женя.
– Да-да, я весь внимание.
– Он болен.
– Чем?
– У него психическое заболевание. Но я не доктор, я не знаю, как оно называется…
– В чем это проявляется?
– Знаешь, внешне он выглядит вполне нормальным молодым человеком. Он довольно развит, ты же помнишь, как он здесь учился? Я думала, что из него вырастет гений…
– Так в чем проявляется его болезнь?
– Как только он в кого-то влюбится, оказывается, что девушка его не любит… И он сильно страдает.
– Знаешь, милая, я тоже страдал, когда понял, что ты не любишь меня. Но это нормально. Страдания такого рода – это не болезнь.
– Помнишь Стеллу?..
Она говорила тихо, не поднимая головы. Понимала, что раскрывает тайну, что рискует, ведь неизвестно, какие существуют инструкции у этих психиатров, работающих в психиатрических клиниках, но и остановиться уже не могла. Понимала, что если он не спрячет Женю, не поможет, то сына в скором времени вычислят, схватят, поймают и будут судить. Следы приведут к Ольге, а от нее… Нет, она не могла этого допустить!
– …а у нее осталось трое маленьких детей… Володя, мне страшно!
Она боялась взглянуть на него. А когда подняла глаза, то поняла, что видит перед собой совершенно чужого человека. Холодный взгляд, поджатые губы.
– Послушай… Я понимаю, ты его мать и все такое… Но… Почему ты не обратилась ко мне раньше? Быть может, когда он был в подростковом возрасте, ему еще можно было помочь? Сейчас так много хороших препаратов… Я бы помог, я бы работал с ним!
– Мне было стыдно, что у меня ненормальный сын, – прошептала она, глотая слезы. – К тому же я была наслышана о наших психиатрических клиниках, что там делают с людьми… Мучают электрошоком, дают какие-то страшные таблетки, которые делают их совершенными уродами… Я боялась. Еще… еще я хотела, чтобы он был всегда со мной. Он же умный мальчик, хорошо учился…
– Ты хочешь сказать, что все эти годы, пока ты скрывала эти убийства, вернее, покрывала убийцу, ты думала о нем, о Жене? Это неправда… – он тоже говорил тихо, отлично понимая, насколько серьезна та информация, которую он только что услышал. – Да ты думала только о себе! Ты бы послушала себя со стороны… «Я боялась…» «Я хотела…» «Мне было стыдно…» А ты о нем-то подумала, о своем единственном сыне? Да если бы ты обратилась ко мне хотя бы сразу после того, что он сделал с этой девочкой, может, я бы тогда, на том этапе его болезни, и помог ему?! Ты не подумала об этом? Тебе было стыдно привести его ко мне на прием, стыдно было поместить в нашу клинику, а сейчас тебе не стыдно перед всем белым светом, что твой сын – убийца?!
– Послушай, я пришла к тебе не для того, чтобы ты меня ругал… Мне и так плохо. Пожалуйста, Володя, давай спрячем его… Привезем сюда. Я уговаривала его поехать куда-нибудь, в деревню, на дачу… Чтобы элементарно его спрятать, но он не соглашается. Он словно корни пустил в этой квартире…
– Вы с ним живете не вместе?
– Нет, он живет в квартире своего отца…
– Того прохиндея?
– Да, тот снова исчез… То ли в Москве, то ли на каком-то прииске работает… Квартира стоит свободная, вот Женя там и живет.
– Он работает?
– Да. Слесарем-сантехником… Еще электриком подрабатывает. У него золотые руки.
– И это с высшим педагогическим образованием?
– Да, вот так все случилось… Он работает не из-за денег… Деньги я ему даю… Просто работает человек, и все. Чтобы не привлекать к себе внимания. Очень дисциплинированный, не пьет…
– Он мог бы пить лекарства, и тогда бы ничего этого не случилось, понимаешь?!
