— А если синяк останется? — горевала Мелви.
— Не останется, — уверяла я. — Ну что я, по-твоему, не знаю, куда бить? Опухоль к утру сойдет.
Мелви вздыхала, качала головой. Никаких недосказанностей между нами не осталось. Не женский, конечно, способ, но что делать? Главное, он самый быстрый из эффективных.
— Зачем? — спрашивала я. — Мел, ну зачем?!
— Ну, во-первых, ревность. А ты как думала?! Это ты у нас… сказочная. Даже ревновать не способна. А я, между прочим, этого барана любила!
Я отметила прошедшее время.
— А во-вторых, — из тона Мелви исчезли жалобные нотки, — я сделала это ради него. Потому что, Дел, я знала, что с ним происходит. Ты не оценила бы. Просто не смогла бы. Не потому, что души маловато, нет. Просто ты была слишком молода. Не созрела еще. Я боялась ваших встреч. Больше всего боялась, что ты ему в лицо ляпнешь то, что тогда сказала мне. Он и виду не подаст, не-a. Только пойдет и застрелится. Ну вот как ты думаешь, что я должна была делать, Дел?! Не давай ему эту запись.
— Разбежалась, — фыркнула я. — Он ее первым делом потребует.
— Что хочешь придумай. Не давай. Я серьезно. Он больше всего боится, что та история всплывет. Пожалей мужика. Это мы с тобой нахалки, а он из другого теста. Впрочем, все порядочные мужчины такие. На иного глядишь — вот уж кто должен каждый день в зеркале видеть венец творения. А он робеет. И Август такой же.
— Мел, он не ребенок. И давай не будем мешать личное с деловым. В конце концов, у него психическая устойчивость повыше, чем у нас обеих, вместе взятых.
— Жестокая ты.
— Мел, Ада зашифровала какой-то месседж. Я не вижу его в упор. Возможно, он не мне адресован. Ты, похоже, тоже не увидела. Значит, он для Августа. Поэтому запись он получит полностью.
— Может, это угроза? Сообщить о его фобии в аттестационную комиссию?
— Да нет у него никаких фобий.
— Если бы! Она открылась на первом курсе историко-архивного. Он быстро смекнул, что к чему. Не хотел выставлять себя дураком, поэтому выдал ее за сложносочиненную клаустрофобию. Когда переводился на криминалистику, быстренько «вылечился». Его оттестировали на стандартные фобии, он прошел блестяще. Правильно, у него стандартных никогда и не было. Что это за история с помолвкой и абортом?
— Ты не слышала?
— Только про помолвку.
— Тогда ты все знаешь. Не было никакого аборта. Девица наврала, что беременна. Когда помолвка сорвалась, беременность тут же рассосалась.
— Ты уверена?
— Нет. Уверена, что, даже если там и было, оно не от Августа.
— Ну понятно.
Мелви брезгливо допила свой остывший чай, спросила у меня, нет ли синяка. В двадцатый уже раз. Я в двадцатый же раз тщательно осмотрела ее лицо, нашла, что краснота поменьше стала, и Мелви благодарно улыбнулась.
— Дел? Секрет. У меня мужчина есть.
Я поморгала. Потом сообразила, что это не просто поклонник.
— Невероятный просто. — Мелви чуть покраснела. — Никому не говори.
Она шепнула мне на ухо имя, и я потеряла дар речи.
— Скоро очень многое изменится, — пообещала Мелви. Глаза ее сияли. — Конечно, всем хорошим людям станет еще лучше, плохим будет плохо. Как обычно, от зависти.
— Не буду тебя поздравлять: я суеверная. И давно?
— Да как-то… я сама не поняла, когда началось. Сначала просто общались, потом все чаще, потом он попросил меня сходить с ним на вечер, там все семейные, неловко одному. Потом… А па-а-атом!.. — Она рассмеялась. — Не поздравляй, не надо. Я сама боюсь пока поверить. Знаешь, это удивительное чувство. Я как-то сразу поняла, что это — мой мужчина. И что прежние увлечения были как будто подготовкой. А он настоящий.
Я промолчала. Я знала это ощущение. Так у меня было с одним-единственным человеком. С тем самым, которого я по своей наивности упустила.
— Прости, — попросила Мелви и сжала мою руку. — И никто над вами не потешался. Если только Ада. Макс, я-то знаю, зелеными и сиреневыми пятнами шел, едва при нем упоминали про вас.
— А остальные?
— Алиша — она тогда тебя сильно не любила, из-за Макса, ну и мне добра желала. Рой Тенерли, например, сам на тебя виды имел, ему такой соперник, как Сэнди, даром не нужен был. Кто-то хотел, чтобы тебе не повезло. Кто-то мечтал, чтобы не повезло Сэнди. На самом деле в заговоре участвовало мало народу. Злословили и на пену исходили многие, но они сами по себе. Вон, вся Гуманитарка тебе косточки перемывала.
— Мел, я вот что вспомнила. А что, собственно, у Ады было с Мишелем Деверо? И куда она после универа делась? Как вообще вышло, что у нас все получили контракт, а она — нет?
— С Мишелем у нее были странные отношения. Не любовные точно. Я не поручусь, но вроде бы на тесте он развел ее на личный разговор, и она сболтнула ему что-то очень интимное. Кид Тернер узнал и сказал: этой никакого контракта, диплом, так и быть, пусть получит, но для разведки профнепригодна. Потом Ада узнала, что всем предложили славные места, а для нее ничего нет. Ты еще учти: об участии Августа многие как минимум подозревали. И Ада вообразила, что он ее для себя приберег. Мы тогда сидели втроем, обсуждали — Кид, Август и я. Август твердил, что для Ады нужно подобрать работу, Кид отговаривал его, потом обещал позаботиться. Нашел ей место, пригласил к себе, Ада пришла, такая вся из себя довольная. Сказала, ей все это не нужно, у нее другие планы, пора, мол, о семье подумать. Есть хороший парень на примете, все обзавидуются. Намекала, что мы его знаем и еще очень пожалеем, что с ней обращались недостаточно уважительно. Но сначала, как водится, она погуляла от души. Она же планировала замуж. Надо подготовиться, чтобы потом на глупости не тянуло. Пришла к Августу, вся такая готовая, а он ее в работу запряг. Ада обиделась. Попыталась в штаны ему залезть — выгнал. Тут-то она и поняла, что никто ее для себя не оставлял. И что всем дали, а ей нет. Не иначе, мстят за «смелые» слова. Сомневаюсь, что Август знал, чего она там наплела Скотту. Но она-то знала! И возомнила, что Август ее подставил.
— А сейчас увидела случай наказать всех за то, что с ней так обошлись.
— Профнепригодна — это диагноз. Ада так и не поняла, что дело в ней самой. Можно вызубрить все дисциплины, но так и не стать офицером. Кид еще на первом курсе сказал, что Ада пойдет в брак. Ну, это в нашем смысле. В штабе на теоретической работе или преподавать где-нибудь — это она сможет. А к чему-то серьезному ее допускать нельзя.
— Не могу уловить, что же лишнего она сказала. Чувствую, а сформулировать не удается.
— Ее помолвка? Можно пробить связи по этому Артуру Молински. Хотя вряд ли, она могла сама с ним познакомиться.
— Слишком просто. Понятно, что она, обрисовав круг доступной информации, подставила всех осведомителей, найти их — дело двух часов мозгового штурма. Но было что-то еще.
