— Я бросила. Так, иногда позволяю себе. А эти щенки — они такие же злобные? Мне говорили, что злоба у собак — следствие искусственного воспитания. И щенка от самой злобной собаки можно воспитать добрым. Если, конечно, пригласить кинолога.
— В известных пределах. Достаточно легко добиться, чтобы собака была ласковой к хозяину и его семье. Но снять агрессию совсем — не получится. Это врожденное и наследуемое качество. На чужих собака все равно может кинуться.
— Мне наплевать на чужих. Пусть любит только меня и Августу. Ладно, так и быть, еще Дика. Детенышей твоего монстра можно так воспитать?
Маккинби потер переносицу.
— Теоретически. Что это ты собаками заинтересовалась?
Кэрол отпила бренди и пояснила:
— Я больше так не могу. Моя дочь — чудовище. Ты не представляешь. Она заявила, что любит пауков!!! Боже мой, я вчера чуть не умерла с перепугу, потому что она принесла мне совершенно отвратительного паука прямо в кровать! Я впервые в жизни отшлепала дочь так, что она вопила на весь дом! Но она все равно ничего не поняла! Да провались все пропадом, я согласна на котеночка, щеночка, хомячка и даже крысенка. Если ей так нравится все дикое и агрессивное, пусть это будет какой-нибудь лесной кот, или сибирская овчарка, или пиранья в аквариуме, пусть это будет живой удав или ворона! Но ее интересуют самые отвратительные твари. Ей хочется скорпиона или паука, согласна на тараканов! Представляешь?! Она, так и быть, согласна на тараканов! А упрямая — сил моих больше нет. Это какой-то кошмар. Вот как упрется и знай твердит свое. В кого только уродилась, не понимаю. Добро еще, была бы действительно твоя… Но ей же совершенно не в кого быть такой несносной!
— В тебя, — предположил Маккинби.
Кэрол окинула его растерянным взглядом:
— Ты хочешь сказать, что я упряма и своевольна? Я?!
— Конечно. Ты чрезвычайно упорна и последовательна. Ты всегда была целеустремленной и волевой девушкой. Я ни капельки не удивлен, что твоя дочь такая же.
Кэрол отвела глаза. Комплимент понравился ей.
— Я бы не советовал тебе заводить собаку, — продолжал Маккинби. — Если твоя дочь будет недовольна подарком, с собакой придется заниматься тебе. А ты их боишься.
— Ну вот еще. То есть я думала, что боюсь. О, теперь я знаю, что собаки — ничто на фоне пауков! Собаки теплые и пушистые, у них всего четыре ноги и глаза, похожие на глаза, а не на фонари. — Кэрол допила бренди.
— Да, а еще у собак есть привычка поедать насекомых. И может выйти конфликт, когда твоя собака слопает любимых тараканов твоей дочери.
— О! — воскликнула Кэрол. — Ты убедил меня. Решено. Я заведу собаку. Кстати, а где твоя секретарша?
— В отпуске.
— Интересно, — процедила Кэрол. — Я вчера ее видела — она ни слова не сказала.
— Не знала. Я выпроводил ее уже после того, как она от тебя вернулась.
— Еще интереснее. Она сказала, зачем я приглашала ее?
— Разумеется. Тебе сразу ответить? Оставь эту затею.
— Сама как-нибудь разберусь.
— Кэрол, тебе ведь об этой рукописи сказали в универе?
— Да. Я даже видела несколько страниц — копии, конечно. Там неповторимый стиль…
— Кэрол, это подделка, — перебил Маккинби.
— Зандер, из нас двоих источниковед — я, а не ты. Ты недоучка.
— Кэрол, эту штуку сфабриковали ради того, чтобы посадить в лужу меня. Мне дали не несколько страниц, а четыре главы. Я на втором абзаце сказал, что это подделка, и объяснил почему. Если тебе нужна именно эта рукопись — не вопрос, я достану ее. Но умоляю — не позорься. Это новодел.
— Достанешь оригинал?
— Конечно.
— Достань.
Маккинби опустил руку, открыл ящик стола, вынул тщательно запечатанную плоскую коробку и протянул ее Кэрол:
— Держи. Осторожно, тяжелая — все-таки аутентичная бумага.
Кэрол непритворно удивилась:
— И давно она у тебя?
— Со второго курса. Я отобрал, чтоб ее не подсунули тебе. Мы тогда уже развелись, но зла тебе я не желал. Просто представил, как тебе будет тяжело пережить это разочарование.
Она бережно приняла коробку.
— И никакой надежды, что она хотя бы по черновикам Мэрилин написана?
— Ни-ка-ких. Но, знаешь, у меня по этому поводу есть встречное предложение.
Кэрол заметно огорчилась и предложений не хотела. Но притворилась вежливой.
— Мистификация, — коротко сказал Маккинби.
Кэрол выразительно поморщилась.
— Нет, это не то, что ты подумала. Мы сделаем настоящую мистификацию. Мы с тобой вдвоем доработаем этот роман… Кстати, я читал — сама по себе вещь роскошная. Она просто обречена на успех — оторваться невозможно. Опубликуем. И поглядим, как обделается все это «научное сообщество». Пару филологов, которые могут нас выдать, я предупрежу, чтобы помалкивали. А остальные — пусть.
— А автор? Если новодел…
— Автору я заплатил еще тогда. В том числе и за отказ от авторства. Владелец этого романа — я. Со всеми правами.
— Хм.
— Мне самому интересно, сколько человек с нашего курса не распознают новодел.
— Это да. Говоришь, рукопись имеет коммерческую ценность?
— Имеет.
— Хорошо. Я прочту и скажу, что думаю. Но идея мне нравится. Нам бы еще филолога в компанию…
— Эмбер Мелроуз-Рассел?
— Думаешь? Она сильный филолог, но викторианка.
— Для начала она прекрасный стилизатор.
— Я поговорю с ней. — Кэрол протянула ему опустевший бокал: — За это надо выпить. Ты как хочешь, а мне после пауков необходимо.
Пока Маккинби наполнял ее бокал, она решительно вскрыла упаковку и быстро просмотрела первые листы рукописи. Брови Кэрол сдвинулись, лицо сделалось холодным и отрешенным. Она читала по диагонали, иногда возвращаясь к предыдущим абзацам. Маккинби подал ей бренди. Кэрол отложила рукопись, снова закурила. Пригубила.
— Ты прав. Коммерческий потенциал есть. Но, Зандер, я тоже распознала бы подделку. Должна отметить, стилизация отличная и фактура есть, но… но в нашем семейном архиве хранятся редкие интервью с Мэрилин. С ее живой, не редактированной речью. Про этот текст можно сказать, что его делали по рассказам Мэрилин — только ее руки тут нет. На прямой речи разница заметна. — Она очень вкусно затянулась, запив дым бренди. — Дженни Сава писала?
Маккинби промолчал.
— Да она. — Кэрол засмеялась. — Больше просто некому. У остальных нет ни таланта, ни умения, ни желания. А вот Сава могла… Знаешь, а ведь для меня лестно, что это сделала именно она. Я никогда не рассказывала и сомневаюсь, что она хотя бы намекнула тебе. У нас был роман. Она всегда держалась недоступной, равнодушной к женщинам. Но… если бы она и в самом деле была так равнодушна ко мне, то не сумела бы это написать. Здесь видна любовь. Значит, все-таки она любила меня… Приятно. Позвонить ей, что ли… — У Кэрол затуманился взор.
