Через полчаса я робко сказала:
– Душно как.
– Вы просто устали, – мягко заметила медсестра, – замучила я вас экскурсией. Погуляйте в парке. День сегодня не жаркий, но солнечный. У нас прекрасный садовник. Видели когда-нибудь цветочные часы?
«Да, в Версале», – чуть не ляпнула я, но вовремя спохватилась.
– Нет. А что это такое?
– Идите по центральной аллее, слева будет клумба. Вам точно понравится, – пообещала собеседница. – Если надумаете приехать в понедельник, буду рада вас видеть. Знаете наше приветствие?
Ну и ну, у них что-то вроде пионерского салюта есть?
Ирина подняла руки на уровень груди, согнула их в локтях, сжала ладони, потрясла ими и с чувством произнесла:
– Хорошего вам дня!
Я повторила ее жест.
– И вам тоже.
– Нет, надо ответить: «Пусть с вами будет удача», – поправила меня она.
Я покорно повторила фразу и отправилась искать фонтан Аполлона.
* * *
Небольшая площадка, в центре которой высилась гипсовая копия всемирно известной статуи, находилась у забора, ограничивавшего территорию парка. Ни одной скамейки тут не было, но слева громоздилось крупное деревянное сооружение, напоминающее беседку. Я поднялась по ступенькам и увидела Полину, сидевшую возле квадратного стола.
– Пришли! – обрадовалась она. – Пожалуйста, увезите меня отсюда поскорей. Через центральные ворота мне пройти нельзя, там камера, охрана меня увидит и тревогу поднимет. Но в ограде есть дыра. Вы можете подъехать с той стороны, я вылезу и заберусь в багажник. Пограничник никогда автомобили гостей не осматривает. Очень вас прошу! А то они меня тут убьют или уродкой сделают. Видите, что со щеками? Прямо кожа слезает. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! В доме разговаривать нельзя, там везде камеры, и в парке за кроликами следят, слепая зона только тут.
– За кроликами? – повторила я.
Полина поежилась.
– Услышала случайно, как нас Зинаида Борисовна, главный врач, называет. «Кролики» – это те, на ком средства для лица испытывают. «Обезьянки» нужны для проверки кремов для тела. Хорошо, что я в их группу не попала, там вообще беспредел. В НИИ сейчас серия с кайенским перцем в разработке, все «обезьянки» волдырями покрылись.
– Хочешь сказать, что на постояльцах дома милосердия тестируют косметику? – усомнилась я.
Полина показала на свои щеки.
– Давайте познакомимся. Видите сейчас перед собой «кролика» для испытания маски от прыщей. Первые дни после процедур кожу просто пощипывало, а потом вон чего! Ночью температура поднялась…
– Ты же Ирине призналась, что ела ананас, – перебив, напомнила я.
– Один кусочек! – взвилась девушка. – Увезите меня, пожалуйста. Больше мне попросить некого, я сирота, родителей нет, воспитывалась в детдоме.
– Сначала расскажи, что тут происходит, почему ты сказала про убийства людей. Отчего уверена, что Лена Богатикова умерла не своей смертью? – задала я вопросы.
Полина схватила меня за руку, и я невольно вздрогнула – пальцы девушки были горячими, сухими, шершавыми, словно обгоревшие в костре ветки.
– Хотите на колени встану? Все-все объясню без утайки! Я здесь не первый день, везде пролезла, разобралась, что тут к чему, правду выяснила. Только помогите!
– Ты говорила про натыканные повсюду камеры, – попыталась я поймать Полю на лжи. – Неужели никто не заметил, что ты везде свой нос суешь?
Девушка отдернула руку.
– Галя, одна из медсестер, после отбоя всегда дрыхнет. Остальные-то на дежурстве бдят – книги читают, телик глядят, на компе играют, а у Галки в июне племянник родился, она всем жалуется, что он ночью не спит, кричит. Я ее попросила помочь мне голову помыть, одной рукой ведь тяжело. Она волосы мне намылила и завела: «Ни секунды покоя сегодня, глаз не сомкнула. Младенец так орал, что, кажется, крыша поднималась. Мне еще дежурить, а сил никаких». Ну я ей и предложила: «Приходи в районе полуночи ко мне. Зайдем в санузел, переоденемся. Ты ляжешь в мою кровать, одеялом накроешься и спи до шести. А я твою форму надену, волосы под шапку уберу, больную руку в карман засуну и в сестринской у телика сяду. Мы одного роста, фигуры похожи, ночью охрана помещения не просматривает, камеры в одиннадцать выключают, работают только те, что на входные двери нацелены. Никто ничего не узнает».
Я была удивлена услышанным.
– Серьезный просчет секьюрити. Если человек замыслил побег, в большинстве случаев он решит удрать под покровом темноты.
Полина легла грудью на стол.
– Про то, что «кролики» и «обезьянки» сорвутся, никто даже не думает. Охрана волнуется, чтобы подопытные приказы выполняли. Велено в десять вечера крем использовать. А вдруг кто скосячит, результаты подгадит? Или, например, к соседке зайдет и ее лосьоном попользуется? Такое строго запрещено, но можно же не повиноваться. И разговоры они слушают внимательно. Может, «кролик» с врачом не откровенен, не рассказал, допустим, что у него понос после маски начался, а приятелю разболтал. Их только исследования волнуют. Понимают, что нам деваться некуда. Пятьдесят лабораторных животных, почти все с трудом ходят. Ну и как им слинять? Да и многим тут нравится. Вот, Кира, «обезьянка», в четвертый раз прикатывает. Я у нее спросила: «Чего ты сюда мотаешься? Смотри, руки у тебя все в волдырях». А она ответила: «У меня после аварии правой ноги нет. Моя однушка на пятом этаже в доме без лифта, так что не особо на костылях вниз-вверх по лестнице пошастаешь. За продуктами проблема выйти. Ни родных, ни друзей у меня нет. Телефон молчит, с ума потихоньку от тоски схожу. А здесь еда вкусная, парк, народу полно, все вежливые, милые, ласковые. Я себя тут человеком чувствую. Плевать на волдыри, пусть хоть всю кожу срежут, не перестану в Табаско проситься». Ну не дура ли?
– Вот бедняжка! – вырвалось у меня.
– Я тоже одинокая, – печально призналась Полина, – ни родителей, ни братьев с сестрами, вообще никого. Только я умирать не хочу. Навидалась, как некоторые исчезают. Пожалуйста, помогите! Ужин здесь в семь, если я не появлюсь, объявят тревогу, но сейчас только четыре, можно успеть далеко уехать. Я вам все-все расскажу, но не тут. Мне так страшно! Лену убили! И Ольгу, ее мать, тоже.
– Старшая Богатикова мертва? – ахнула я.
– А вы не знали? – вскинула брови Полина. – Они с Ленкой поплатились за то, что про тайное отделение узнали.
– Тайное отделение? – я сделала стойку. – Это что такое?
– Увезете меня, тогда и расскажу, – выдвинула условие Полина.
– Хорошо, – согласилась я, – сделаю, как ты просишь.
– Сейчас объясню, как к забору с той стороны подкатить! – обрадовалась Поля. – Повернете налево…
Я молча слушала девушку. В полицейской базе не указано, что мать Елены скончалась, есть сведения только о смерти дочери. Увы, даже в базах, которыми пользуется отдел Дегтярева, бывают косяки и неточности.
