мирно спящей,
источающей
ликерно-водочное
амбре Ленки
и разбросанных
повсюду твоих вещей.
Я положил свой ключ
на стол
и молча вышел.
Меня постигли горькие
мысли:
Для чего ты жива, а
она нет?
Ирука, которая
окончила школу
и вуз на отлично!
Ирука, которая владеет
таким нелегким
знанием
этого чертового
языка!
Ах, если б не этот
язык!
Ленка едва осилила
медицинское училище,
шлюха и алкоголичка!
Добрая и нежная Ирука
полный противовес
тебе!
Почему ты?
Почему солнца свет?
Как поверить в мир,
если даже мира нет…
—
мелькали не то мысли,
не то строчки какой-то
песни [12 - Из песни Евы Польны «Почему
ты».]
в моей больной голове.
* * *
Сам не понял, как
очутился
возле «нашего с
тобой»
кафе «Лакомка».
(Говорят же: «Ноги
принесли!»)
Там пекли торты и
пирожные
самые вкусные в
городе!
Ты говорила,
что в этой кондитерской
какая-то специальная
печь,
которая была сделана
еще до власти советов.
Ты сидела обычно на
стуле
возле каменной стойки
из розового гранита
и представляла,
как твои любимые
эклеры
и невесомые безе
вкушали барышни,
такие же нежные и
воздушные,
а господа пили горькую
арабику
приготовленную на
песке.
В воздухе кружил дух
кофе, амаретто
и только что выпеченного
курабье…
Я вспомнил
нашу первую встречу
с тобой, Ирука!
Тогда я увидел тебя
в окружении своих
друзей-знакомых.
Я никогда не говорил
тебе этого!
Тогда мне захотелось
уйти,
попросту сбежать,
потому что я
почувствовал к тебе
какое-то магнитное
притяжение
своего нервного
сердца!
Я предчувствовал,
что будет гроза…
Будет гроза,
молнии ждут
сигнала контрабандиста.
На глубине
прорвется сквозь
сеть твоя альтависта
[13 - Из песни А. Васильева «Альтависта».].
* * *
Позже,
когда все «наши» уже
разошлись,
мы весело шутили
И препирались
на тему того,
кто даст свой номер
телефона первым?!
Ты пишешь на клочке
бумаги
свой номер,
улыбаясь чему-то
своему,
сокровенному.
Потом поздно вечером,
стоя у дверей
собственной квартиры,
я обыскиваю себя
в поисках этого
листка.
Не найдя записки,
срываюсь во двор, к
подъезду,
где я вытаскивал из
кармана ключи.
Вот же он,
лежит на дороге,
на мягкой перинке
из снега!
У меня закладывает
уши,
дыхание сбито,
пульс учащен.
В моей голове
играет сердечный
марш!
Что это такое?
Что со мной происходит?
Утром я просыпаюсь
и понимаю,
что больше не могу
БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ!
* * *
Позже твоя сестра
звонила мне по ночам,
рыдая в трубку,
просила приехать.
Я срывался
с одного конца города
на другой,
слушал ее пьяный
бред,
глотал ее слезы,
горькие, как морская
вода,
дышал водочным
эфиром,
который в конце
концов
одурманивал и меня.
Это был какой-то
замкнутый круг,
я попал в дьявольский
вертеп!
– Мама, из меня все
вытряхнули,
у меня больше нет
ни головы, ни желудка!
У меня нет больше
ничего! —
роптал я наутро.
Но однажды все
закончилось.
Я понял, что проснулся
не один.
Сонная Ленка,
подняв глаза,
прохрипела:
– Чё пялишься,
голых баб, что ли,
никогда не видел?
– На! Смотри! —
сдернула она со
своего тела
шелковое покрывало.
Я смутился,
но как ни в чем не
бывало произнес:
– Ты кофе будешь?
– Сам жри свой кофе,
меня тошнит! –
огрызнулась она.
Совесть меня,
как ни странно, не
мучила,
хотя я и не помнил
событий прошедшей
ночи.
Спустя пару часов,
когда я вытолкал
недовольную Ленку
за дверь,
я вспомнил
приснившийся мне
очень странный сон.
Я стою на застекленной
лоджии.
За окнами плещется
океан,
в котором плавают
рыбы разной масти.
Уровень воды
на самой высокой
отметке,
но стекла не треснули!
Океан не обрушился
на меня
всей своей мощью!
Лишь одна наглая
рыба
залетела в окно
и больно хлестнула
меня по щеке!
* * *
Ранним воскресным
утром
меня разбудил
неожиданный звонок.
– Что мы делали той
ночью, я забыла!
