Пламя мигнуло – сквознячок пролетел, теплым дунуло в лицо. Я снова оглянулась. В церкви стояли густые сумерки. Пахло тлением и воском, едва слышно потрескивали свечи. Святые внимательно смотрели на меня, и огоньки свечей дрожали в их глазах.
Легкий шорох заставил меня вздрогнуть. Он доносился сверху, и я задрала голову, пытаясь рассмотреть, что там. Под куполом, далеко в вышине, среди бледных фресок кругами вился белый голубь. Я, как зачарованная, смотрела на его движения и очень скоро поняла, что бедная птица не получает ни малейшего удовольствия от своего полета. Голубь не летал, а метался. Он стремился наружу – в его понятии это значило вверх. Он не догадывался, что нужно, наоборот, спуститься вниз и вылететь через раскрытую дверь, которая светила маяком во мраке. И никто не мог помочь, и не было выхода.
Утомившись, голубь сел на карниз. Мне казалось, он смотрит на меня.
– Спасибо, бабушка, – прошептала я. – Я поняла. Не буду виться кругами, буду искать дверь. Я постараюсь…
Выйдя из церкви, я медленно побрела домой, раздумывая о своей жизни, сделавшей внезапный крен. Чувство ожидания не покидало меня. Моя «сущность», выбившись из повиновения, выкидывала странные кульбиты, а мне оставалось только ждать с трепетом, что же будет дальше. В древних глубинах прасознания, повинуясь неизвестно кем данной команде, проснулось спящее мертвым сном шестое чувство. Или седьмое. Или седьмое с половиной. И я, временный жилец и временный пользователь духа и генетической начинки, переживала все последствия неожиданного и непрошеного «включения».
Дома было пусто. Реклама перегорела, и комната без привычного красноватого цвета выглядела чужой. Бесцельно походив по квартире, стараясь неизвестно зачем ступать бесшумно, я опустилась на кушетку. Как я ни избегала думать об этом, видимо, никуда не денешься. «Подобьем бабки» (я вспомнила капитана) и подумаем, как жить дальше. Итак, что мы имеем налицо? Или в натуре?
По неопытности и… Ладно, чего уж там! Желая произвести впечатление на Александра Урбана – вот, мол, ты – экстрасенс, и я тоже где-то рядом, я, дуреха, засветилась со своим даром. А бабушка ведь предупреждала! «Не только, – одернул меня строгий внутренний голос. – Не только по неопытности! Ты испугалась. И тебе, как всякому нормальному человеческому существу, захотелось, чтобы тебя взяли за руку, погладили по головке и утешили. Не кто иной, как Александр. Ты разрешила ему быть старшим в вашей команде. Ты склонила голову, признавая его старшинство. Ты хотела ему понравиться. Да, да, да, и не спорь!» – «Не спорю, – ответила я, – все верно. Все так и есть».
Это если смотреть на события с моей колокольни, раздумывала я дальше. Я, мне, моя колокольня… Мне обломился непрошеный дар – и что дальше? Смолчать, как велела бабушка? Увы, не всякий человек может смолчать, видя, как совершается убийство. Чтобы не сойти с ума, он должен поделиться с кем-то. С Александром, с капитаном Астаховым, с соседкой. С кем угодно, иначе психушка в перспективе. Те, кто всучил мне этот подарок, прекрасно знали, что утаить его невозможно. И бабушка, давая мудрый совет, скорее всего тоже знала. Это талант, и зарыть его в землю не удастся. Непрошеный, ненужный, обременительный, а куда денешься?
Зайдем с другой стороны. Какой в этом смысл? Чего от меня хотят? Чтобы я раскрывала убийства? Помогала правоохранительным органам? Подвергалась скепсису капитана и дурному любопытству толпы? Отрабатывала карму?
Мне едва не стало дурно при мысли, что рано или поздно обо мне узнает широкая общественность. Что тогда начнется! Люди понесут мне свои беды, тайны и страхи. Негодяй Урбан сделал первый шаг, рассказав обо мне в своей передаче. Мне казалось, я уже слышу крики «ату ее!».
«Так, спокойно! Без паники!» – приказала я себе. Что, собственно, произошло? А произошло то, что я увидела картинку-вспышку убийства… Стоп! Мне впервые пришло в голову, что убийства-то я и не видела. В первый раз я видела сон: я бежала по лесу, смеялась и звала кого-то, кто бежал следом. Серебряный перстень я увидела, когда Александр стал задавать мне вопросы…
Затем я увидела отшатнувшуюся Стеллу и красные брызги на стене, которые приняла за кровь. А в третий раз – мужчину и женщину на лестничной площадке… Но я не видела самого убийства, per se, так сказать. Мои картинки скорее предшествовали убийству. Я видела сцену за минуту, а то и меньше, до финала и чувствовала при этом страх и тоску.
И еще была странность… Две первые картинки я увидела во сне, третью наяву. В первый раз я перевоплотилась в жертву. Я помню, как бежала по лесу и ветки цеплялись за мои длинные волосы, помню холодную черную воду озера, дыхание за спиной. Формат восприятия менялся – каждый раз он был другим.
Каждая картинка была другой!
И еще одна мысль пришла мне в голову – я видела три убийства. Три! Почему только три? В городе за это время их случилось много больше. Почему именно эти три? Я не напрашиваюсь, боже упаси, но просто интересно. Чем они отличаются от других? Что их связывает? Или следует спросить, что связывает их со мной? Первую жертву, легкомысленную молодую женщину с Черного озера, я никогда в жизни не видела. Никого из ее компании не знаю.
Стелла… Случай со Стеллой можно хотя бы объяснить, пусть с натяжкой, – мы дружили, были близки. Я почувствовала ее боль и отчаяние. Это, конечно, не объяснение, но за неимением лучшего…
Динка работала со мной. Мы были не близки, а совсем наоборот. «Лучше бы я ее уволила», – подумала я. Я похожа на приемник, ловящий сигналы лишь на определенной частоте. В каком-то детективном романе жертве вставили зубную пломбу с радиоприемником. Перед моим мысленным взором появилась старинная бабушкина радиола «Латвия». Деловито мигая зелеными огоньками и потрескивая, она принимала радиоволны со всех концов земного шара и превращала их в человеческую речь и музыку. На долгую секунду я превратилась в приемник, и волны, щекоча, бились внутри меня. С трудом освободилась я от наваждения… Хватит!
Я опять не спала всю ночь. Вы ни за что не догадаетесь, чем я занималась. Я разбирала чемодан, упакованный прошлой ночью. Подъем мой прошел, и на Мальту мне больше не хотелось. Я не верила, что она существует – лежит посреди Средиземного моря, искрясь на солнце; не верила, что под платаном сидит и ждет меня безмятежный господин Бьяготти, покачивая головой. Мне казалось, вокруг меня образовался вакуум, водоворот, воронка, в которой исчезали люди, мысли и поступки.
Вопросов было много, ответов – ни одного! И самый главный: как жить дальше? Жизнь впереди казалась безрадостной и страшной. Я представила себе, как бреду неизвестно куда по разбитой безлюдной дороге, а в воздухе быстро сгущаются сумерки…
Почему я? Я вдруг вспомнила, как Александр сравнил меня с человеком, нашедшим золотую монету. Только то, что я нашла, было не монетой. И золотом это не назовешь. Это скорее закрытая шкатулка, и внутри что-то гремит и перекатывается, а ключ давно потерялся. Можно лишь строить фантастические предположения о том, что там спрятано. И выбросить нельзя, и отдать никому нельзя… Ничего нельзя…
